
СЕМЕЙНАЯ САГА
elena_020407
- 470 книг

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
…А ведь, похоже, у Елены Вентцель был дар писать не разумом, а сердцем. Редкое умение выплетать героя из порывов души, из минувшей, но незабытой боли, из личного неоглашенного опыта. Вынашивать его как младенца и являть миру – сомневающегося, сложного, знакомого всё же, что не верить такому и не любить такого просто нельзя. Без вывертов слога, без хитросклееных фраз. Простые слова в ее исполнении стекаются в ручейки, а ручейки в полноводную реку сюжета, в котором внимание всегда устремлено на маленького, но такого важного Человека. Невероятная, только внешне простая лингвистическая красота.
Тан-Тин, Котя, Костя, Константин Исаакович Левин – от памятного первого радужного зайчика на стене до пышного цвета чувства вины, от безграничного счастья к отчаянию, а между двумя точками истории – целая жизнь. Сколько же в нее, не очень-то долгую вместилось! Но началось все с любви…
Бесконечной любви, в адрес которой нельзя было простить и малый упрек, со смеющегося кремешка, от которого, сколько ни бей, смех и искры, с Пустякинишны – с мамы. Про таких говорят: свет в оконце. И не нужен ни учитель, ни наставник, ни друг, она всегда знает, что сказать… А ну, потеряй такую, уймешь ли боль? Дальше-то сможешь жить? Смог, как бы горько ни было осознавать.
Еле уловимый солнечный зайчик счастья иногда мелькал в жизни Кости, только менял лицо. Им была и маленькая Циля, и грубоватая тетя Дуня, позволившая не упасть, и Генрих Федорович с печальной своей, рвущей душу скрипкой, и ласковая Клава, и возлюбленная Рора, и домашняя, как яичко Надюша, но прежде всего и навеки – Юрка Нестеров – друг… А не была ли эта дружба высшей наградой для стойкого любящего Кости? Вспоминаю вот каждое имя, каждое лицо, каждую перетертую в муку жерновами истории судьбу и больно…
И вот бы упрекнуть – не много ли горя для одного человека, дорогая моя И.Грекова? И не выходит, потому что понимаешь, что история Кости, как ни крути, а взята была из реальности. На поверку случались и страшней. Еврей по крови, но не по вере, Костя считал себя русским. Он верил в революцию. Ее он впитал с молоком матери, в ней не знал сомнений даже тогда, когда начали репрессировать и высылать тех, с кем он был знаком, даже когда в раскулаченных на вокзале привиделись Рора и Циля… Ох и высокой ценой ему обошлась зашоренность! Ему и тысячам таким, как он. Тем, кого не миновала гроза. Тем, кто на личном опыте пережил предательство товарищей и близких. Тем, для кого чуждые слова «антисемитизм», «космополитизм» обрели реальное страшное значение. Воспротивиться можно всегда, попробовать отстоять правду, как это сделал Рувим Израилевич, Николай Прокофьевич и сам Константин Левин, ударить прямо в страх, как Юра Нестеров, но и почти наверняка подписать себе этим смертный приговор.
Как разительно отличается эта книга от первого, прочитанного мной у автора романа «Хозяйка гостиницы»! Если непростая история Верочки Ларичевой от начала и до конца казалась мне все же не лишенной тепла и надежды, то, преодолевая путь с Костей Левиным, я сразу знала, что горечи финала не миновать. При том, что Костю я приняла и полюбила с самого начала, чего, к сожалению, не случилось с Верочкой… А еще у «Свежо предание» особое мудрое лицо не только сильного духом человека, но и любимого мной Ленинграда-Петербурга, мелькавшего по сюжету то тут, то там редким стежком – Петроградской стороной с ее доходными домами, духом коммуналок, тихими Озерками с песчаными холмами и соснами, холодной густо-синей весенней Невой.
Тяжелая книга и страшная в своей предрешенности судьба человека… Возможно ли читать такие романы с лёгким сердцем? Возможно ли мечтать о счастье для героя, памятуя о страшных реалиях прошлого? Нет, совершенно не выйдет никак. История Кости Левина – образчик многих других известных и не очень историй о лишениях, отчаянии, боли. Она – лишь маленькое, но такое важное напоминание потомкам о том, что повторения никак нельзя допустить. Она – надежда автора, обозначенная смелым коротким штрихом.

"Может быть, как раз зачерствелость так называемых "здоровых" - уклонение от нормы. А эти... Болезнь сверху, а в глубине - душа. Обиженная, раненная, а живая..."
Страшная история, страшная жизнь, страшные судьбы. Машина, конечно, тоталитарная, это глыба, и против этого камня, громады идти можно, но вот не факт, что не сомнет, не измельчит, не искрошит в крошево. А люди что? Люди превращаются либо в бездушные винтики, которые становятся орудием той машины, либо искренне заблуждаются, либо хорошо притворяются, либо становятся "обиженными, раненными, живыми душами". А что такое эта машина? Это ведь и сами люди, не только система. Кто творил эту систему. Люди же. Да, я считаю, люди с отклонениями от нормы, с виду здоровые, в душе гнилые, либо же страшно запуганные. У кого-то это был сознательный выбор, у кого-то - от страха, малодушия, искреннего заблуждения.
Костя, Костик, он родился тогда, в 17 году, сын революции. Жизнь его перемолола, его, семью, разум. Это горькая история его семьи, которая вся состоит из надежд и потерь, ровно так - надежда, потеря, надежда, потеря.... до потеря, потеря, потеря... без надежды, без разума. Костя слаб? Наверно. Но это нормальное состояние человека. Кто тут не будет слаб? Он многое выдержал... А у каждого человека есть свой предел... Нельзя ж до бесконечности все это выдюживать, переживать, соглашаться с тем, что тебя сотрут из жизни ластиком, ты будешь, но тебя не будет. Выдержишь? А самое страшное, что он когда-то в это верил... верил в справедливость той системы, хоть и видел, что творилось, но закрыв глаза, считал все просто промахами, неудачами, поправимыми неудачами. Но верил в светлые намерения... Перемололи...
Юрка! Друг! Мудрый, умный друг Юрка, друг всей жизни. Человек, умеющий ценить настоящих людей, умеющий быть благодарным, человек, который умел и дружить, и любить, и жить... честно. Он с детства неким чутьем понимал эту самую правду, не верил в систему, не заблуждался. Милый Юрка! ... Перемололи....
Не буду про всех. Были матери, жены, сестры...Перемололи...
Книга, берущая за душу, не отпускающая, страшная до тошноты, но она не кричит, вернее кричит, но бесшумно, а это еще страшнее. Страна жила и строила. А тут такое творилось... У нас не было антисиметизма? Пышным цветом цвел.... знаменитое "дело врачей" и еще много дел, с кучей обвиняемых с еврейскими фамилиями... Не упоминали, что они евреи, они были врагами народа...Не разбирались, просто еврейские фамилии, даже если их сменили..... И это был Советский Союз...
И. Грекова, Игрекова.... замечательный псевдоним для математика. Пишет она увлекательно, как песню поет, пишет о людях, о разных людях, о жертвах и палачах, просто о тех, кто рядом тех историй прошел, об обычных людях, пишет нежно и с болью, трагично и легко. Слезы на сердце, боль на душе, это ж свое, родное... Замечательная писательница, очень жаль, что не особо много она написала, что лежал, например, этот роман более 30 лет неопубликованным... Такую правду людям показывать... Люди наивные, пусть живут и радуются, и верят, и не сомневаются. А такая история заставит засомневаться любого в правильности, в справедливости, в честности, в благих намерениях. Человек сомневающийся... опасный человек... куда он заведет... куда покачнется.... Вот и не печатали. Зачем штормить? И большая заслуга И. Грековой, что она такой роман не побоялась написать еще в далеком 1962, когда еще все цвело пышным цветом, когда еще все грозило, не побоялась в восьмидесятых принести в редакцию "Нового мира" с просьбой опубликовать. Хорошо, что были люди, которые и тогда осознавали, понимали, даже кричали... и, конечно, им затыкали рты... но из песни слов не выкинешь... Свежо предание.... но переиначу Грибоедова - верится мне, верится, поэтому жуть. Вот так издалека видно лучше, когда оно рядом глаз замыливается, не видно, что творится, слишком близко... Очень ценны свидетельства того времени, когда люди видели то, что рядом происходит, когда осмеливались говорить..., хоть и знали... что перемолотит.
Надо еще сказать, что Грекова рассказывает не столько о системе, сколько о живых людях, о земных людях, простых людях.... Эта книга- зарубка на сердце.
Костя, я плакала с тобой в кровавой ванне и заламывала руки и писала письма Сталину, когда тот уже умер, я с тобой испытала настоящее Отчаяние.... Спасибо той, кто держала твою руку в этом аду, которая до последнего не отпускала твоих ускользающих пальцев... Спасибо, Надюш, ты человек... Я так рада, что у маленького Юрки Костины глаза... И спасибо, Рора, Аврора, которая не выпустила руку Цили... Были ж люди, настоящие люди... Никакие они не бывшие, они люди, а вот те... Призраки...
Книга- слеза, книга- сжатый кулак, книга- пульсирующий желвак на шее... Больно, но живите и читайте такие книги, таких авторов.

Хочется плакать.
И от боли за каждого из персонажей романа, и от стыда за то, что мы, люди, можем совершать по отношению друг к другу.
И от радости, что встречаются еще такие книги среди нечитаных (не знаю как вас, а меня всегда беспокоит мысль, что когда-нибудь я прочитаю все хорошие книги и мне останется только перечитывать их...).
И.Грекова - мой любимый автор, а "Свежо предание" только упрочило ее позицию.
И никак не могу понять, как можно было в очень небольшую по объему книгу вместить огромную по глубине и содержанию историю?
"Свежо предание" - это история семьи на фоне революции, сталинских репрессий, войны.
Еврейской семьи, да. Но, на мой взгляд, национальная принадлежность главных героев не является определяющей для развития событий. Все беды и испытания, выпавшие на долю Константина Левина и его родных, - это то, чему подвергались люди вне зависимости от национальности, религиозных и политических убеждений: государственная машина давила всех подряд. Знаю, что словосочетание "сталинский молох" уже стало штампом, но при чтении книги вспоминается именно это выражение. И жертвами этого молоха становились и евреи, и русские, и украинцы, и армяне.
Но то, что автор делает акцент на теме антисемитизма, делает роман еще более пронзительным, заставляет испытывать еще большее бессилие и стыд за род человеческий.
Я люблю такие книги.
Они делают мою жизнь менее удобной, уютной, комфортной. Они напоминают мне о далеко не возвышенной природе человека. Они сбивают мою спесь и самодовольство: ах какие мы благородные, человечные, отзывчивые, возвышенные.
Не-е-ет. Мы подлые, низкие, мелочные, трусливые.
Просто не было пока таких ситуаций, где наша гадкая ипостась вышла бы наружу и заиграла своими тошнотворными красками.
Бррр, прочитала предыдущий абзац и аж похолодело всё внутри.
Но ведь книги, подобные данной, как раз и показывают нам то, что может происходить с людьми в экстремальных ситуациях. Не при наводнениях или землетрясениях, нет, - речь о перманентной ситуации, когда существующий в твоей стране строй является сплошной проверкой на вшивость: защитишь или продашь? поможешь или отвернешься? сможешь увидеть весь бред и бесчеловечность навязываемых идеологий или с легкостью поведешься на все убеждения и агитки?
И становится страшно, когда тебе талантливый писатель дает понять, насколько тонка грань между благородством и подлостью и как легко стать предателем или, как минимум, оболваненной марионеткой, верящей в необходимость делить всех окружающих на "людей" и "врагов".
И как легко сломаться.
И как легко сойти с ума.
В книге показаны разные варианты развития судеб, и еще можно поспорить, есть ли среди этих вариантов что-то, что ты посчитал бы большой удачей и везением.
Итог: книга замечательная и очень хотелось бы, чтоб ее читали...
Свой экземпляр я подарила близким родственникам, о чем я написала небольшую историю.

Одно из величайших наслаждений - дать в морду, когда морда того стоит! Жаль женщин - они его лишены...

- Черт его знает. Нет ничего загадочней души дурака. Разве что душа подлеца.
- Ну тут-то уж нет никакой загадки.
- Нет, как раз загадка глубокая. Ведь каждый подлец внутри себя прав. Не может же о жить, сознавая, что подлец?

Мы ведь до того сформированы книгами, что иногда трудно разобрать где мы, где они...










Другие издания


