Оскар и Розовая Дама

Где ложь и где правда? Кто фантазирует, а кто говорит лишь о фактах?
Любовь к детям – главное в жизни любого родителя. Настоящий родитель виден сразу. Он не играет роль, а является таковым. В этом главная мораль этого повествования. Госпожа Минг – работница мужского туалета – любила своих детей до беспамятства. Эта маленькая женщина – настоящий философ и каждое её слово несёт свой вес.
Необычная работа европейского писателя. Предполагаю, что эта небольшая повесть не оставит никого равнодушным, потому что она поднимает тему, близкую каждому из нас и неважно по какую сторону баррикад мы находимся. Родители – чьи-то дети, а дети в будущем станут родителями. Детей нужно любить, а всё остальное приходящее-уходящее. Об этом и говорит Минг нашему герою при каждой встрече. Я тоже ей поверила. Но в глубине души мне жалко эту чудесную китайскую старушку.

Я не смогла не взять эту книжку. Сработали три ключевых понятия: дети, война, благотворительность. Книга рассказывает о мальчике, который пережил Вторую Мировую в католическом пансионате в Бельгии, а половина ее стоимости идет в фонд помощи хосписам.

И я не знаю, как оценивать такие книги. Что вообще нужно сделать, чтобы взяться за такую тему и написать плохо. Так что вот: написано прекрасно. Читать можно и взрослым, и детям(а лучше вместе): повествование незамысловатое, язык живой, герои по-своему симпатичные. Ужасы войны обозначены только намеками, происходят за пределами зрения главного героя, при этом история сдобрена щепотками юмора то тут, то там, поэтому читаешь, конечно, сквозь смех и слезы.

Но это не просто еще один рассказ о том, как мальчик в войну недоедал, жил, где поселят, дружил с теми, кого судьба подбросит, скучал по маме и иногда боялся фашистов. Мальчик в 10 лет оказался достаточно взрослым, чтобы задавать фундаментальные вопросы: почему я еврей? Что, если я хочу стать христианином? Есть ли Богу дело до происходящего на земле? Какое лично мне дело, если где-то началась война? Он злится на родителей и шпионит за священником, берет шефство над своим же наставником и учится врать. Да, книга учит врать оккупантам, чтобы спасти жизни нескольких десятков детей. А вы бы как поступили?

Примеры самопожертвования прекрасны в своей отчаянной решимости, а как они описаны! Отдельный поклон мадемуазель Марсель: если ты грубая страшная тетка-солдафон с аптеки, возможно, ты тот самый пример, когда не внешность или манеры, но поступки и их плоды будут говорить за тебя ярче и красноречивее. Кто читал - ну скажите же, она неподражаема? И где были бы дети, если б не она?

Я могу рекомендовать эту книжку практически всем: почитал сам - принес пользу другому. Она умная, красивая и полезная. И должны же хоть какие-то истории о войне оканчиваться хорошо.

Необычная история. Как и предыдущая про Оскара. Это - второе мое прочитанное произведение у Шмитта. Но он уже сумел заинтересовать так, что хочется продолжать.

Такие очень нестандартные истории получаются у писателя. Трогают за душу. Местами вызывают возмущение и неприятие. Но в целом - поучительные (не побоюсь этого банального слова). Заставляют думать, размышлять, что-то менять в своей жизни. Равнодушными не оставляют точно.

Я бы поставила и все 5 звезд, но встречи подростка с проститутками все-таки мешают воспринимать эту историю однозначно. На самом деле у меня была даже оставлена книга, отдала предпочтение другой. А потом вернулась и дочитала в один присест.

Интересно раскрыта психология взаимоотношения "отцы и дети". Нет предсказуемости. Яркие персонажи. Очень достойная книга.

Представьте, вы узнали, что вам осталось жить 12 дней. Как их прожить? В страхе, одиночестве и жалея себя? Или полной, на сколько это возможно в условиях больницы, жизнью.
Гениальность книги в том, чтобы не жалеть мальчика и плакать над его судьбой, а прожить! Поднимитесь над эгоистическим страхом и унижающей жалостью. Поднимитесь до жизни и живите столько, сколько отвела хозяйка-судьба! Никаких слез! Просто живите!
Я не заплакала.
Я приняла его смерть, как неизбежное. Это очень сильно на меня подействовало. Покорность судьбе и смирение эго.

Сборник историй трогательных и душевных, вызывающих улыбку сквозь слезы.

Это была книга из разряда, что читается медленно, но верно: по странице в день/неделю. Читаешь, отвлекаешься на мысль, что откликается в сознании на прочитанные строчки. Потом эту мысль нужно переварить, жмурясь от удовольствия. А внутри переполняет восторг, бьет фонтаном. Потом пищишь от удовольствия, словно ребенок, а в следующий момент тихо стираешь слезы, улыбка же становится светлой и грустной.

Когда я читал эту книгу, мне периодически требовались паузы, чтобы «выйти в лес и покричать», «тоскливо поплакать» и «достать всех вокруг выдержками». Я не мог продолжать двигаться дальше иначе взорвался бы от переполнявших меня чувств. Зачитывания вслух особо полюбившихся или просто забавных моментов не удостоились лишь домашние животные, и то по причине своей недоступности.

От рассказа к рассказу внутри меня разгоралось маленькое солнышко. И оно все еще светит, даже после того, как книга закончилась и вернулась на полку. А я все еще жмурюсь от удовольствия, потому что эти истории остались со мной.

Более точно, выразить даже не выйдет: «за внешней простотой, граничащей с минимализмом, за прозрачной ясностью стиля прячутся мудрость философской притчи, ирония, юмор».

Дорогой Эларе с глубочайшей признательностью

И почему же «незримым» нарек свой цикл Эрик-Эммануэль Шмитт? Что-то вроде «имеющий глаза – да не увидит»? А скорее, ни к чему орган чувств, когда есть зрение внутреннее. Обратиться к нему способен не каждый, и тем более не всякий ребенок способен открыть в себе дар, с которым получится обрести настоящую зрелость. В сборнике французского писателя-драматурга пять рассказов. Все они о разных людях, непохожих странах, различных временных отрезках и… о разной вере. Но то вопрос конфессиональный, к которому Шмитт относится, держа в уме совсем еще молодого читателя, а есть и другая вера – нравственная. В сущности, что есть религия, как не источник морального взросления, гуманистического развития и постижения азов сложного понятия любви к ближнему своему?

Квинтет не связанных между собой историй посвящен пятерым героям, сошедшимся с судьбой в нелегкой схватке. Неизлечимая болезнь, семейная трагедия, холокост, экзистенциальный тупик, самообман – в каждом рассказе ожидают серьезные вещи, но преподнесены они простым, четким, умным, слегка ироничным языком. Он будет понятен каждому, поскольку философия Шмитта логична, аргументирована и очевидна, подобно восходу и закату солнца. Но простота не синонимична примитивности, и чем сильнее проникаешься переживаниями мальчишек и мужчин, тем отчетливее сознаешь, насколько же сложно бывает просто поверить кому-то, вручить ключи от своего сердца, найти себя в ком-то так, как и себе бы не открылся.

Первая, она же центральная новелла – «Оскар и Розовая Дама» – подвергает серьезной проверке на эмоциональную прочность. Сложно не расчувствоваться от сострадания больному ребенку и не дать воли слезам. Подробно описывать последствия онкологического заболевания не имеет смысла, но передать картину ощущений глазами мальчика, всю его обиду, гнев и нереализованные надежды – другое дело. Шмитт использует великую силу вымысла, чудодейственной фантазии, которая приходит на выручку маленькому пациенту. С подачи престарелой сиделки Оскар сочиняет письма Богу, в которых описывает свою жизнь – какой она могла бы стать через десять лет, двадцать… восемьдесят. Удивительно зрелые представления о любви, долге и верности перемежаются экспрессивными детскими восклицаниями, говорящими за несомненный педагогический и понимающий талант французского любителя малых форм.

Самая щемящая повесть любопытно перекликается с последним рассказом – «Десять детей, которых не было у мадам Минг». Шмитт пошел еще дальше, выстроив грандиозные воздушные замки, компенсировавшие пожилой китаянке большую семью, которой у нее не могло быть по закону. Но вера в несбыточное распахивает любые двери и разрушает все преграды. Сыплющая конфуцианскими мудростями мадам Минг, довольствующаяся скромной должностью вахтерши отеля, предстает умудренной женщиной, чье счастье так крепко и незыблемо, что ее собеседник постепенно проникается положительной энергетикой хорошо продуманных фантазий и многое для себя переосмысливает. И это не тот случай, когда сказка – ложь, да в ней намек. Где есть разумный вымысел, в основе которого чистая и правильная вера, имеющая философскую подпорку, там и возможность найти ускользающее счастье. Либо, как вариант, не дать ему пройти мимо.

В насыщенной событиями сердцевине книги три рассказа, относящихся к религиозной тематике. Шмитт последовательно знакомит со своим пониманием ислама, суфизма, иудаизма, христианства и дзен-буддизма. Через призму сносящих тяготы героев, конечно же. В повести «Месье Ибрагим и цветы Корана» поднимаются вопросы терпимости, толерантности, всепрощения, духовного просветления и мудрости. Без вымысла, что важно, и здесь писатель не обходится, хотя на передний план выходят этнические вопросы, о которых далеко не все решаются говорить. Самый глобальный по количеству поднятых пластов рассказ «Дети Ноя» пролистывает мрачные страницы Второй мировой, касается истребления евреев в Бельгии, и обретения ими подлинной веры в условиях подполья. Пусть и на бытовом уровне, но читатель получит минимальные представления о фундаментальных различиях между иудаизмом и христианством, а также их могучем влиянии на идеологию. А самая колоритная и остроумная часть цикла – «Борец сумо, который никак не мог потолстеть» – посвящена боевому искусству лишь в малой степени. Национальная японская забава используется Шмиттом в качестве инструмента к осознанию токийским отщепенцем своего истинного места, указывает на важность спокойного уважения и поиску гармонии внутри себя.

Безусловно, пять рассказов разнятся по качеству исполнения. Какая-то история далась Шмитту лучше, какая-то похуже, где-то он злоупотребил диалогами, а местами увлекся политикой. Однако от определенных перекосов «Цикл Незримого» не теряет ни грамма воспитательной ценности. Книга заинтересует, позабавит, разнообразит день и, конечно, заставит взгрустнуть. Без этого никуда, но писателю явно не по нутру топорные манипуляции с нервной системой читателя. Надрыв присутствует лишь там, где необходим, переживания не являются главенствующими деталями, а все фантазии, в конечном счете, касаются самих людей. О каждой повести можно подробно высказываться, осмысливать и анализировать, но определенно не зря произведения Шмитта регулярно оказываются на театральной сцене – лучше один раз увидеть. Или, как вариант, прочесть книгу «Оскар и Розовая Дама». Много времени не займет, а в памяти осядет, будьте уверены.

Сколько стоит человеческая жизнь? Не в рублях, долларах или биткоинах, так её не оценить. Но что-то же придаёт ценность каждой жизни? Зачастую мы не задумываемся над этим вопросом, просто живём, ходим на работу, тратим заработанное на всякие бирюльки и вкусняшки. А если поразмыслить, то это не делает нас особо счастливыми. Ну или лишь на краткий миг...

Оскару десять лет. У него лейкемия. Последняя стадия. Лечение не дало никаких положительных результатов, а потому этот хрупкий мальчишка, "яйцеголовый", доживает остатки своей жизни в больнице. И вот оно, самое удивительное: маленький ребёнок со своей детской непосредственностью и одновременно со взрослым прагматизмом говорит о том, чем же должна быть наполнена счастливая жизнь. А ещё более удивительно то, что никто ему об этом не рассказывал, Бабушка Роза (Розовая дама) лишь направила мысли мальчика в верную сторону.

Казалось бы, это несовместимые ингредиенты: умирающий ребёнок и счастливая жизнь, однако вот, читаешь и не чувствуешь никакого диссонанса, никакого конфликта, никакого парадокса. Нет боли или тягостного ожидания. Ты удивляешься, умиляешься, размышляешь, пугаешься, смеёшься в голос, немного тоскуешь а потом даже радуешься... О болезни без боли, о боли без надрыва, о смерти без сожаления. Очень удивительная повесть. Даже жаль, что такая короткая...