Пересадочная станция

Когда-то он надеялся, что Землю примут в галактическую семью, что своей службой он принесет родной планете признание. Но теперь надежды рассыпались в прах: станцию, похоже, закрывают, а сама эта мера вызвана в значительной степени варварскими повадками человечества. Вообще-то в галактической политике Земля оказалась в положении мальчика для битья, но клеймо, единожды наложенное, не так легко будет смыть. И даже если отмыть клеймо удастся, Земля запомнится всем как планета, ради спасения которой Галактический Центр готов провести радикальную и унизительную акцию.

Он подошел к полкам, которые сначала так его озадачили, показались дикой и неостроумной шуткой. Теперь он знал — это отнюдь не шутка.
Он прочитал несколько названий: «Основы законодательства Арктура XXIV», «Сопоставление правовых понятий в системах Центавра», «Юриспруденция на III, IV и VII планетах Зубенешамале», «Судебная практика на Канопусе XII». И ещё много томов, на чьих переплетах стоят имена странных далёких звёзд.
Пожалуй, он не понял бы так быстро, что это за имена, если бы не старый друг Бен. Долгие годы Бен рассказывал ему о своей работе, и такие вот имена слетали у него с языка запросто, словно речь шла об улице по соседству, о доме за углом.

В дверях появился ролла, поглаживая себя по животу.
— БЕЗДЕЛЬНИК? — спросил он. — ЧТО ЭТО ТАКОЕ?
— О господи, — сказал Дойл, — как я ему объясню?
— БЕЗДЕЛЬНИК — ЭТО ПОДОНОК?
— Здесь что-то есть, — согласился Дойл. — Бездельник — это похоже на подонка.
— МЕТКАЛФ СКАЗАЛ: «ВСЕ ЛЮДИ, КРОМЕ МЕНЯ, — ПОДОНКИ».
— Знаешь, что я тебе скажу, Меткалф в чем-то прав, — сказал Дойл.
— ПОДОНОК — ЗНАЧИТ ЧЕЛОВЕК БЕЗ ДЕНЕГ.
— Никогда не слышал такой формулировки, — сказал Дойл. — Но если так, можешь считать меня подонком.

Чтобы закон был справедлив, - продолжал Джошуа, - он должен иметь разумное основание. Здесь было основание и был закон. Но закон - это только напоминание, что не нужно идти против разума. Если бы было только основание, мы бы могли его забыть или отрицать, или сказать, что оно устарело. Но закон имеет власть, и мы подчиняемся закону там, где могли бы не подчиняться разуму. Закон говорил, что рельсы на стене - то есть на бывшей стене - нужно чистить и смазывать. Иногда я думал, зачем это, и казалось, что этот закон не нужен. Но это был закон - и мы слепо ему подчинялись. А когда раздался Грохот, рельсы были начищены и смазан и стеллажи скатились по ним. Им ничто не помешало, а могло бы помешать, если бы мы не следовали закону. Потому что, следуя закону мы следовали разуму, а главное разум, а не закон.

• Вы хотите мне этим что-то доказать, - сказал Джон.
• Я хочу тебе доказать, что мы должны слепо следовать закону, до тех пор пока не узнаем его основание. А когда узнаем - если мы когда-нибудь узнаем - его основание и цель, тогда мы должны решить, насколько они справедливы. И если они окажутся плохими, мы так и должны смело сказать. Потому что если плоха цель, то плох и закон: ведь закон - это всего-навсего правило, помогающее достигнуть какой-то цели.