Чжао Шу-ли. Избранное

Рейтинг LiveLib

0

0 оценок

Эту книгу пока никто не оценил, ваша оценка может стать первой

Ваша оценка

Отметить эмоции

Рецензии

• 

  GrigorijGloba3236 декабря 2024 г.

  Сюжеты Чжао Шу-ли несколько схематичны и дидактичны - в последнем действии на сцену непременно спускается представитель вышестоящей власти, карающий порок и вознаграждающий добродетель. Однако нельзя не симпатизировать и не сочувствовать его героям - девушкам, против воли выдаваемым родителями замуж за нелюбимых, а зачастую и незнакомых им людей (зачастую - в семь-восемь лет!), или пастуху и сельскому поэту-сатирику Ли Ю-цаю, изгнанному из деревни мстительным старостой. В них - и яркие запоминающиеся авторские образы, и в то же время - реалистичные типажи, за которыми чувствуются тысячи реальных судеб живых людей.

  Крестьянский сын и сельский учитель Чжао Шу-ли пришёл в Компартию Китая задолго до того, как она стала правящей, и членство в ней несло только неприятности - уже в 1928 году он был арестован за выступления против власти милитаристов. С 1936 года молодой учитель возглавил волостное правление в одном из освобождённых районов, участвовал в проведении аграрной реформы. Именно этот опыт и дал сюжеты для большинства социально-психологических рассказов, действие которых происходит в его родной провинции Шаньси.

  Старинные монеты времён императора Канси, в ХХ веке ставшие почему-то любимым подарком среди влюблённых, "Письмена из Яшмовой шкатулки" и другие даосские книги, по которым старый деревенский прорицатель учит сына своему ремеслу, искусство "вождения бумажного дракона" на праздники, система имён и прозвищ (за "настоящим" именем взрослому жителю деревни приходилось идти в город к учителю!), многочисленные поверья и обычаи погружают читателя в рельефно прорисованный автором колорит старой китайской деревни. На родине Чжао называли писателем-крестьянином.

  Хотя "жить в эпоху перемен" в Поднебесной - проклятие, к традициям и быту "Китая, который мы потеряли" автор безжалостен. В доказательство своей позиции он выводит комические образы сельских "прорицателей", один из которых вовремя не засеял поле, ибо по результатам гадания увидел "несчастливый день", а вторая так старательно изображала перед клиентом транс и контакт с духами, что не могла сказать маленькой дочке снять с огня переваренный рис. Свекровь, учащую сына колотить невестку так же, как когда-то муж избивал её. Бесправие молодых людей перед старшими - либо подыскавшими дочери "более выгодную" партию из родственников сельского начальства, либо решившими, что "их судьбы не подходят друг другу" по результатам гадания, либо просто начальник сельского загса отказывает девушке в регистрации брака потому, что у неё "плохая репутация" - а для такой репутации в старом Китае девушке достаточно было встретиться с юношей наедине, а не принять мужа по указке родителей. Здесь воистину "традиции всех мёртвых поколений тяготеют, как кошмар, над умами живых". Это ещё не касаясь извечных социальных конфликтов бедного крестьянина с жадным помещиком и взяточником-старостой, ещё не изжитых в те годы, когда писал Чжао.

  Впрочем, новую власть Чжао Шу-Ли тоже не идеализирует - сельские мироеды, умудряющиеся оставаться на плаву при любом режиме, и уездный политработник Чжан, хронически хлопающий ушами, пока в подведомственной ему деревне творятся безобразия, тому свидетели.
  Из аналогий в отечественной литературе здесь вспоминается "Бурьян" - но Андрей Головко написал, выражаясь современным языком, криминальный триллер, а у его китайского коллеги получились более добрые деревенские истории в традициях народных басен или социально-бытовых сказок.

  Несмотря на явную партийность его текстов, некоторые из них будут актуальны в любой стране при любом строе - а именно это и делает произведение классикой.

  
  "У Лю Гуан-цзюя был форменный костюм, у Янь Цзя-сяна - тоже, а у Сяо Юаня форменного костюма не было. Лю Гуан-цзюй сказал как-то Сяо Юаню:
  

  • Начальнику отряда нельзя без формы. Придётся сшить.

  
  Через несколько дней Сяо Юаню принесли новый костюм, сшитый на казённые деньги.
  У Лю Гуан-цзюя была самопишущая ручка, у Янь Цзя-сяна - тоже, а у Сяо Юаня самопишущей ручки не было, и маленький кармашек на его френче был пустым. Однажды Янь Цзя-сян

  • У меня есть ещё одна ручка, я принесу её тебе.

  ебе.

На другой день из кармашка Сяо Юаня торчала самопишущая ручка.
Лю Гуан-цзюй сам не косил травы для очага, Янь Цзя-сян тоже, а Сяо Юань отправился как-то косить в новом форменном костюме и вдруг почувствовал себя неловко.
Лю Гуан
• Много ли травы тебе надо? Пошли ополченца, он тебе накосит..."

  И да, "в интернете всё есть" этой книги, разумеется, нету. Поэтому тем, кто захочет приобщиться к малоизвестной у нас деревенской прозе Китая - путь в библиотеку либо к букинистам.

кинистам.