Монахиня. Романы и рассказы

ДИДРО: Чем бы ни занимался человек, он всегда предназначен к этому природой.
РАМО: Но она делает странные промахи. Что до меня, то я не могу подняться на ту высоту, при взгляде с которой все сливается: и человек, ножницами подстригающий дерево, и гусеница, грызущая его листья, так что видишь только двух насекомых, из которых каждое занято своим делом.

Рамо: В мире нет ничего устойчивого. Сегодня на колесе, завтра под колесом.

Рамо: Поэт - это Вольтер. А еще кто? Вольтер. А третий кто? Вольтер. А четвертый? Вольтер.

РАМО: Подле статуи Мемнона было множество других статуй, на которые также падали лучи солнца, но ведь отзывалась только она одна.

- Поговорим о музыке, дорогой Рамо, и вы мне объясните, как это могло случиться, что при вашем чутье, вашей памяти и умении передавать лучшие места из произведений великих композиторов, при том энтузиазме, который они возбуждают в вас и которым вы заражаете других, вы не создали ничего значительного...

ДИДРО: Но ведь есть и люди вроде меня, которые богатство не считают самой драгоценной вещью в мире, - странные люди!
РАМО: Весьма странные. С таким складом ума никто не родится, люди сами создают его себе, ибо он не заложен в природе [человека].

ДИДРО: Я умею говорить только правду, а это, как вы знаете, не всегда имеет успех.
РАМО: Но я вовсе не затем хотел бы иметь ваш талант, чтобы говорить правду, а как раз наоборот - чтобы лгать.

Рамо: Нет такого нравственного правила, которое не заключало бы в себе какого-либо неудобства.

Рамо: Искусство движется вперед так быстро, что я не знаю, куда оно придет.

Рамо: Я не привередлив. Нужда научила меня довольствоваться чем попало.