Царствование императора Николая II

свидетельствует Черчилль (бывший в момент революции английским военным министром) в своей книге о мировой войне:
«Ни к одной стране судьба не была так жестока, как к России. Ее корабль пошел ко дну, когда гавань была в виду. Она уже перетерпела бурю, когда все об-рушилось. Все жертвы были уже принесены, вся работа завершена. Отчаяние и измена овладели властью, когда задача была уже выполнена. Долгие отступления окончились, снарядный голод побежден, вооружение притекало широким потоком; более сильная, более многочисленная, лучше снабженная армия сторожила огромный фронт; тыловые сборные пункты были переполнены людьми. Алексеев руководил армией и Колчак флотом. Кроме того — никаких трудных действий больше не требовалось: оставаться на посту: тяжелым грузом давить на широко растянувшиеся германские линии; удерживать, не проявляя особой активности, слабеющие силы противника на своем фронте, иными словами — держаться: вот все, что стояло между Россией и плодами общей победы.
В марте царь был на престоле: Российская империя и русская армия держались, фронт был обеспечен и победа бесспорна.
Согласно поверхностной моде нашего времени, царский строй принято трактовать как слепую, прогнив шую, ни на что не способную тиранию. Но разбор тридцати месяцев войны с Германией и Австрией должен бы исправить эти легковесные представления. Силу Российской империи мы можем измерить по ударам, которые она вытерпела, по бедствиям, которые она пережила, по неисчерпаемым силам, которые она развила, и по восстановлению сил, на которое она оказалась способна.
В управлении государствами, когда творятся великие события, вождь нации, кто бы он ни был, осуждается за неудачи и прославляется за успехи. Дело не в том, кто проделывал работу, кто начертывал план борьбы: порицание или хвала за исход довлеют тому, на ком авторитет верховной ответственности. Почему отказывать Николаю II в этом суровом испытании?.. Бремя последних решений лежало на нем. На вершине, где события превосходят разумение человека, где все неисповедимо, давать ответы приходилось ему. Стрелкою компаса был он. Воевать или не вое вать? Наступать или отступать? Идти вправо или влево? Согласиться на демократизацию или держать ся твердо? Уйти или устоять? Вот поля сражений Николая ІІ. Почему не воздать ему за это честь? Самоотверженный порыв русских армий, спасший Париж в 1914 г.; преодоление мучительного бесснарядного отступления; медленное восстановление сил; брусиловские победы; вступление России в кампанию 1917 г. непобедимой, более сильной, чем когда-либо; разве во всем этом не было его доли? Несмотря на ошибки больше и страшные, тот строй, который в нем воплощался, которым он руководил, которому своими личными свойствами он придавал жизненную искру к этому моменту выиграл войну для России.
Вот его сейчас сразят. Вмешивается темная рука, сначала облеченная безумием. Царь сходит со сцены. Его и всех его любящих предают на страдание и смерть. Его усилия преуменьшают; его действия осуждают: его память порочат... Остановитесь и скажите: а кто же другой оказался пригодным? В людях талантливых и смелых; людях честолюбивых и гордых духом; отважных и властных - недостатка не было. Но никто не сумел ответить на те несколько простых вопросов, от которых зависела жизнь и слава России. Держа победу уже в руках, она пала на землю, заживо, как древле Ирод, пожираемая червями».

Русская императорская власть, оглядываясь на год упорной работы, могла с гордостью убедиться в том, как много переменилось за пятнадцать месяцев. Не только не было уступлено лишней пяди русской земли, но, наоборот, у врага удалось отвоевать широкую полосу территории на Волыни, в Галиции и Буковине (площадью около 30000 кв. верст). На Кавказе русская армия глубоко проникла в пре делы Турции, на Анатолийское плоскогорье. Почти вся Армения была в русских руках. Было захвачено около миллиона пленных, преимущественно австрийцев (общее число приблизилось к двум миллионам).
Уже во время кампании 1916г. армия была снабже на удовлетворительно. К концу 1916 г. производство военного снабжения увеличилось в огромных, пора-зительных размерах. Производство ружей удвоилось против 1914 г. (110000 в месяц против 55 тысяч); производ ство пулеметов возросло в шесть раз (900 в месяц против 160 в 1914г.); для легких орудий отмечалось увеличение в девять раз (665 вместо 70); для 3-дюймовых снарядов — в шестнадцать раз (1600000 в месяц вместо 100000).В четыре раза возросло производство тяжелых орудий, утроилось число аэропланов (716 против 263) и т.д...!
И это было еще не все. С конца 1915 г. Россия начала получать в возрастающих размерах военное снабжение из-за границы: так, пулеметов получено было в 1915 - 1057, в 1916г. уже 9428; 3-дюймовых снарядов в 1915г. -около миллиона, в 1916г. восемь миллионов; 4-6-дюймовых 129000 и 1692000, В 1916 г. было также ввезено 446 тяжелых (осадных) орудия и 46000 снарядов к ним.
«Мало эпизодов Великой Войны, писал В. Черчилль более поразительных, нежели воскрешение, пере вооружение и возобновленное гигантское усилие России в 1916г. Это был последний славный вклад Царя и русского народа в дело победы... К лету 1916 г. Россия, которая 18 месяцев перед тем была почти безоружной, которая в течение 1915 г. пережила непрерывный ряд страшных поражений, действительно сумела, собственными усилиями и путем использования средств союзников, выставить в поле — организовать, вооружить, снабдить 60 армейских корпусов вместо тех 35, с которыми она начала войну...»

Приводим ниже те «советы», которые Распутин передавал через государыню:

Распутин (6.IV.1915) не советует государю ехать в Галицию до окончания войны: поездка состоялась.

Р. (17.VI.1915) не советует созывать Гос. думу: Дума созывается.
Р. советует (15.ХІ.1915) «начать наступление около Риги». Нечего и говорить, что никакого наступления не происходит.

Р. (15 и 29.ХІ.1915), наоборот, убеждает созвать Гос. думу: «теперь все желают работать, нужно оказать им немного доверия». Созыв Думы откладывается на февраль.

Р. умоляет (12.Х.1916) «остановить бесполезное кровопролитие» —атаки на Ковельском направлении; в этом он сходился с весьма широкими кругами, включая деятелей «блока»; на военных операциях эти «мольбы». опять-таки, не отразились никак.

Р. «предлагает» в министры финансов гр. Татищева (19.ХІІ. 1915). в военные министры — ген. Иванова (29.1.1916),  в мин. путей сообщения инж. Валуева (10.1.1916); государь просто игнорирует эти «предложения», он даже не отвечает на них государыне. Ген. Н. И. Иванов, кстати, около того же времени увольняется с должности командующего юго-западным фронтом...

Р. просит не назначать Самарина (16.V1.1915); не назначать Макарова (23.V.1916). Такое же игнорирование со стороны государя.

Р. предлагает в товарищи министра к Протопопову кн. Оболенского и «недолюбливает» Курлова; фактически назначается именно Курлов.

Все эти «советы» государь отвергает молчаливо, не желая задевать чувства государыни. Иногда у него, однако, прорывается и некоторое раздражение. «Мнения нашего Друга о людях бывают иногда очень странными, как ты сама это знаешь» (9.ХІ.1916). «Пожалуйста, не примешивай сюда нашего Друга...»

Эти примеры, взятые из переписки за какие-нибудь два года, показывают, до какой степени нелепы утверждения о «царстве Распутина». Конечно, не было и обратного: государь не отвергал всякое решение, всякое назначение на том только основании, что в их пользу высказался Распутин. Так, Р. в июне 1915 г. высказывался против призыва ратников ІІ разряда, и созыв был отложен до сентября, но по следующим весьма веским основаниям: 1) не было ружей и на действующую армию; 2) Совет министров признал, что для призыва нужно провести соответственный закон через Гос. думу, 3) решено было, что призыв лучше провести по окончании сельских работ...

Р. «сочувствовал» назначениям А. Н. Хвостова, Штюрмера и Протопопова, но для всех этих назначений имелись политические основания, совершенно независимые от желаний «старца».

Наконец, Распутин, сам весьма заботившийся о том, чтобы поддержать легенду о своем влиянии (она давала ему «вес» и многие мелкие выгоды). и не имевший определенных воззрений, обычно старался «говорить в тон» государю и государыне, приспособлялся их воззрениям, к из желаниям. Если же ему удавалось узнать о каком-нибудь еще не опубликованном решении государя, он спешил приписать его своему влиянию. Так, Р. «высказывался» за борьбу с пьянством, против ответственного министерства»; за принятие государем командования. Ничто не дает каких-либо оснований полагать, что в этих важных государственных вопросах мнение Распутина имело для государя какое-либо значение. В случае с верховным командованием имеется прямое опровержение самого государя в его письме и государыне от 8.VIII 1916 г. Распутину также, опять без малейших оснований, приписывали приезд государя в Гос. думу 9 февраля. Государь принял решение, когда он находился в Ставке, и в письмах государыни ничего об этом не говорилось.

Характерна для Распутина, не желавшего «оказываться неправым», его позиция перед войной. Он прислал 16 июля, через А. А. Вырубову, следующую двусмысленную телеграмму: «Не шибко беспокойтесь о войне, время придет, надо ей накласть, в сейчас еще время не вышло, страдания увенчаются». Из этой телеграммы затем заключали, что Распутин «умолял не объявлять войну». На самом деле, не зная, чего в данное время хочет государь, Распутин просто боялся определенно высказаться.

Было, конечно, другое. Распутинская легенда оказывала на людей парализующее влияние. Те, кто попадал под ее власть, начинали сомневаться в побуждениях государя, ловили в его словах отголоски чужих «влияний» и неожиданно перечили его воле, подозревая, это за нею стоит Распутин. Такие люди, как бы добросовестно ни было их заблуждение, далее не могли верно служить царю: с ними приходилось расставаться. Наиболее известный «случай» такого рода — А. Д. Самарин, личная безупречность и бескарыстие которого, разумеется, выше всяких сомнений.

«попытки отговорить Государя будут все равно без результатов. Его убеждение сложилось давно. Он не раз говорил мне, что никогда не простит себе, что во время японской войны что Он не стал во главе действующей армии. По его словам, долг Царского служения повелевает Монарху быть в момент опасности вместе с войском, деля и радость, и горе... Когда на фронте почти катастрофа, Его Величество считает священной обязанностью Русского Царя быть среди войска и с ним либо победить, либо погибнуть... Решение это непоколебимо. Никакие влияния тут не при чем. Все толки об этом вздор, с которым правительству нечего считаться».

Можно сказать, что в течение первых месяцев войны в России не было «внутренней политики». Царило общее единодушное желание победы. Ждали скорой развязки, и все спорные вопросы, естественно, откладывали до окончания войны. Армия и ее вожди пользовались огромной популярностью. На общем ходе жизни «тыла» война отражалась сравнительно мало много меньше, чем во Франции или в Германии. В высших учебных заведениях шли занятия; театры и кинематографы были переполнены; промышленность и торговля, так или иначе, приспосабливались к новым условиям, получившимся вследствие закрытия всех главных границ.