
Против депрессии ( Сезон: Осень-Зима)
Volna1007
- 126 книг

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
Вы играете в шахматы? Я - да. И на любительском уровне вполне неплохо, могу, конечно, зевнуть фигуру, но и комбинацию организовать иногда тоже получается. В целом, если у вас нет разряда, то обыграть меня не так-то просто :)
Это я к тому, что литературные произведения на шахматную тему мне всегда интересны, будь то "Алиса в Зазеркалье", "Двенадцать стульев" или "Защита Лужина". А самым первым в этом ряду из тех, что я прочитал, был рассказ Драгунского, с шахматным словом "гроссмейстер" в названии.
Хотя, рассказ этот не столько о шахматах, сколько о слишком большом рвении в желании оказать услугу, в результате чего эта услуга оказывается медвежьей. Но и о шахматах тоже, ведь вероятный Ботвинник так увлекся разыгрываемой на доске комбинацией, что не заметил, как ветер унес его шляпу. А это о чем говорит? О том, насколько может поглотить понимающего игру шахматная мысль. Ладно, я, конечно, слегка иронизирую, но доля истины есть даже в этой иронии.
Раз для обладателя шляпы игра оказалась важнее, оставим его, и обратим внимание на Дениску и его сподвижников, которые бросились "спасать" шляпу, унесенную в пруд. Не мытьем, так катаньем, они эту шляпу добыли, правда, при этом в процессе "спасения" пробив её гвоздём, оторвав подкладку, и совершенно лишив её формы, превратив в блин.
Пусть в таком непотребном виде, но шляпа была вручена её владельцу. О, гневу его не было предела, он рвал и метал, пока... пока Дениска не предложил ему сыграть в шахматы. Это был смелый ход, можно сказать - шах! "А ты умеешь?" - с радостью спросил одинокий "гроссмейстер", и о шляпе было забыто. Так второй раз по ходу рассказа шахматы - духовная или интеллектуальная пища - оказались важнее шляпы - предмета материального мира.
Так что не только о медвежьей услуге этот рассказ, но и о том, что не хлебом единым жив человек.

Милые девушки и женщины сайта ЛЛ, разрешите поздравить Вас с Вашим нежным и прекрасным, как и все вы, праздником Весны, Любви и Красоты. Извините, что припозднился, и пишу не рано утром, а практически уже на исходе праздничного дня, но так сложились обстоятельства. Зато правило: лучше поздно, чем никогда - никто не отменял. Вот я им и воспользуюсь в надежде, что вы не будет ко мне слишком строги.
А вспомнить сегодня я хочу один из самых пронзительных рассказов о первой любви, которые мне попадались. Да, это рассказ из "Денискиного" цикла, который я в детстве очень любил, любил, в первую очередь, за безудержную веселость этих коротких историй, которые часто выглядят как самые настоящие, но умело рассказанные анекдоты. Но иногда среди этих бриллиантов смеха и юмора проскальзывали изумительные жемчужины непревзойденной лирики, касающейся сложнейших уголков детской души. Таковы, например, рассказы "Друг детства" и вот этот - "Девочка на шаре".
Я помню свои детские впечатление от этих рассказов, какова должна быть сила восприятия, чтобы не забыться во всю жизнь. Я ожидал очередной потешки, а наскакивал на что-то очень серьезное и не смешное, но тем не менее, не скучное, не занудное, а какое-то до боли затаенное, но узнаваемое. Это было что-то, что ты уже знал, но еще "не умел" об этом думать, и рассказы Драгунского открывали шлюзы для этого думания, для осознания сложности и прекрасности проявлений жизни, которая тебя еще ждет, но уже и началась, уже всё здесь - рядом - с тобой.
"Девочка на шаре" - рассказ о прикосновении чуткой детской души тонко чувствующего мальчика к таинству любви, к осознанию очарования нежности и женственности. Дениска, как пораженный молнией, в настоящая любовь так и приходит, был покорен красотой и грациозностью маленькой и хрупкой девочки, исполнявшей в цирке номер на серебристом шаре. Она показалась ему Дюймовочкой - "милой, маленькой и необыкновенной" - с "синими-синими" глазами и длинными ресницами. Сердце Дениски было покорено. Покорено и разбито!
Правда, разбито оно было не сразу, а только через две недели, когда 8-летний поклонник настоял, чтобы папа сходил с ним цирк, первый визит был с классом. Эти две недели были, наверное, самыми прекрасными в жизни юного влюбленного, жившего предстоящей встречей с предметом своего поклонения. Он представлял себе как познакомится со своей Дюймовочкой, что ей подарит, какое впечатление произведет девочка на папу, и папа его поймет...
Надо сказать, что папа понял сына. Но совсем не при тех обстоятельствах, на которые рассчитывал Денис. Таня Воронцова, так, оказывается, звали серебристую девочку-дюймовочку, закончила свои выступления в Москве и уехала с родителями во Владивосток. Куда уж дальше, ведь это "в самом конце карты, от Москвы направо".
В этом рассказе всё: и волнение первого чувства, и радость обретения любви и боль от её безвозвратной потери. Дениска-то этого еще не понимает, но мы - взрослые читатели - знаем, что такое не повторяется, такое дорого только здесь и сейчас, даже если бы они встретились через год, это был бы уже другой Дениска и другая Танечка, всё было бы другим...
И, конечно, ведя разговор о "Девочке на шаре" Драгунского, нельзя не вспомнить "Девочку на шаре" Пабло Пикассо. Автор ни разу в тексте не упоминает о картине с таким же названием, возможно, с хитрым дальним умыслом: сейчас мои юные читатели еще не знают эту картину и им надо объяснять вторичность названия рассказа, зато, потом, когда подрастут и узнают о шедевре Пикассо, то уже название картины будет восприниматься вторично, опираясь на опыт рассказа. Правда, в моем случае этот прием не сработал, поскольку в доме было много книг по искусству, я к моменту чтения рассказа уже был знаком с репродукцией шедевра Пикассо.

Помню, когда я читал этот рассказ в детстве, как же я понимал Дениску, и сочувствовал ему. Потому что, если есть в этой жизни истинная мерзость, то одна из её личин, это – густая, с комками, манная каша. Когда меня заставляли «это» есть, я согласен был на что угодно, только не на эту пытку.
Поэтому, наверное, тогда от меня ускользнул главный смысл рассказа, который обозначен в заголовке. Я полностью был сосредоточен на глобальном вопросе, который мучил Дениску: как избавиться от этой ненавистной каши. Надо было, - думал я, - не в окно выбрасывать, а прокрасться мимо мамы и вывалить её в туалет. Я сочинял какие-то другие способы, пусть временные, пусть бы я потом попался, пусть «тайное станет явным», когда каша уже будет совсем негодной, главное – не есть её здесь и сейчас.
Так что в моем случае ненависть к манной каше перевесила даже положительный аспект авторской морали, за страстями по каше, я его не услышал.
Но в этом рассказе, если и есть виноватая сторона, то это – Денискина мама.
Во-первых, она не фига не умеет готовить, нет бы приготовить сыночку жиденькую манную кашу, которую, действительно не так противно есть, как густую. Дениска, кстати, об этом сам говорит, такую бы он съел. А то, ей, видимо, некогда было, она её даже не размешала как следует, давись, сына, комками.
Во-вторых, мама выступает самым настоящим манипулятором. Оно понятно, детей надо воспитывать, искать к ним подходы, сам через это проходил, как родитель, но только не вот так тупо: съешь гадость, которую терпеть не можешь, - будет тебе счастье.
А когда ребенок проявил, как это сейчас говорится, креативность – и мучений постарался избежать, и бонус сохранить, обещанный мамой, то он же оказался и виноват.
Так что я думаю, что Дениска в этой истории – жертва обстоятельств, а вот кого следует поучить уму-разуму, так это маму.
В общем, мне кажется, что Драгунский выбрал не самый удачный пример, для иллюстрирования той педагогической проблемы, которая здесь рассматривается.
Ну, а сам рассказ, если абстрагироваться от морально-этической составляющей, очень даже весёлый и симпатичный.

Утром я ничего не мог есть. Только выпил две чашки чаю с хлебом и маслом, с картошкой и сосиской. Потом пошел в школу.

"Я, конечно, поем немножко из ее буфета, и, когда она придет, придется мне лезть под кровать, потому что я съел ее продукты и она отдаст меня под суд! И чтобы избежать позора, я буду жить под кроватью целую вечность? Ведь это самый настоящий кошмар! Конечно, тут есть тот плюс, что я всю школу просижу под кроватью, но как быть с аттестатом, вот в чем вопрос. С аттестатом зрелости! Я под кроватью за двадцать лет не то что созрею, я там вполне перезрею. У меня борода вырастет длиной в десять метров! И усы!"

Там народу было видимо-невидимо, и все в костюмах. Одних гномов было человек пятьдесят. И еще было очень много белых "снежинок". Это такой костюм, когда вокруг много белой марли, а в середине торчит какая-нибудь девочка.










Другие издания


