Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев

Затем они направляются к третьей камере, а № 8612 и № 1037 кричат товарищам из третьей камеры, чтобы те тоже забаррикадировались.
«Придвиньте кровати к двери!» «Поставьте одну горизонтально, а вторую — вертикально! Не впускайте их! Они заберут у вас кровати!»
«Они забрали у нас кровати! Вот д.рьмо!»
№ 1037 вне себя: «Бейте их! Сопротивляйтесь! Пришло время для настоящей революции!»
Охранник Лендри вооружен большим огнетушителем. Он стреляет во вторую камеру зарядами углекислого газа, охлаждающего кожу, вынуждает заключенных отбежать назад.
«Заткнитесь и отойдите от двери!» (Как ни парадоксально, это именно тот огнетушитель, на наличии которого настаивал комитет по опытам на человеке на случай чрезвычайной ситуации!)
Но кровати из третьей камеры уже вытаскивают в коридор. Мятежники из второй камеры чувствуют, что их предали.
«Третья камера, что происходит? Мы же сказали вам забаррикадировать двери!»
«Разве это солидарность? Это кто, Сержант (№ 2093)? Сержант, если это из-за тебя, то ничего удивительного, потому что мы и так знаем, кто ты такой».
«Эй, первая камера, держите свои кровати. Не впускайте их».

Незадолго до 10 утра появляется дневная смена. Пока охранники переодеваются, они узнают, что ситуация вышла из-под контроля и все не так спокойно, как было вчера, перед их уходом. Заключенные из первой камеры забаррикадировали дверь и отказываются выходить. Охранник Арнетт немедленно берет на себя инициативу и просит охранников утренней смены остаться в тюрьме до тех пор, пока конфликт не будет улажен. Его тон подразумевает, что утренняя смена так или иначе виновата в случившемся.
Предводитель бунта, Пол-5704, убедил своих товарищей из первой камеры, Хабби-7258 и Глена-3401, что пришло время выступить против нарушения договора, который они заключили с властями (т. е. со мной). Они придвинули свои кровати к двери камеры, завесили дверной проем одеялами и выключили свет. Охранники не могут открыть дверь и вымещают свой гнев на обитателях второй камеры, где сидят главные нарушители спокойствия, ветераны карцера Дуг-8612 и Стью-819 — и с ними Рич-1037. Охранники предпринимают неожиданную контратаку, врываются во вторую камеру, хватают три койки и вытаскивают их во двор, а № 8612 отчаянно сопротивляется.

Одни заключенные едят, сидя на полу, другие — стоя. Они игнорируют правило «не разговаривать», беседуют и обсуждают возможность голодовки, чтобы показать свою солидарность. Они приходят к выводу, что пора начать выдвигать требования, чтобы испытать свою силу. Нужно потребовать вернуть им очки, лекарства и книги; нужно отказаться делать зарядку. Те, кто раньше вел себя спокойно, даже № 3401, единственный доброволец азиатско-американского происхождения, возбуждены благодаря своей открытой поддержке зачинщиков.
После завтрака заключенные № 7258 и 5486 проверяют новый план и отказываются выполнять приказ вернуться в камеры. Это вынуждает трех охранников силой затолкать их в камеры. Такое неповиновение должно было бы привести их в карцер, но он уже и так переполнен, больше двух человек там просто не поместится.

Что интересно, охранник Серос позже сказал нам, что ведя заключенного в туалет и обратно, ему было трудно играть роль охранника, потому что там не было внешних физических атрибутов тюрьмы — туалет находился за ее пределами. Как и большинство других охранников, он утверждал, что во время походов в туалет с заключенными он действовал более жестко и был более требовательным, чтобы не выйти из роли. Охранникам было труднее быть «крутыми», оставаясь один на один с заключенным. Они также испытывали чувство стыда: взрослые люди превратились в «туалетный патруль»

За это зло, появившееся в Стэнфордской окружной тюрьме, я несу полную личную ответственность.
С другой стороны, наши охранники не прошли никакого формального обучения. Мы просили их обеспечивать порядок, пресекать попытки к бегству, ни в коем случае не использовать против заключенных физическую силу, и дали общую информацию о негативных аспектах психологии тюремного заключения. Эта процедура была очень похожа на введение в должность сотрудников реальных исправительных учреждений. Часто у них нет никакого специального обучения, и им позволено использовать любые силовые методы, особенно в критических обстоятельствах. Правила, которые зачитали заключенным начальник тюрьмы и охранники, как и мои инструкции во время встречи с охранниками, представляли собой вклад Системы в создание ряда начальных ситуативных условий, бросивших вызов ценностям, отношениям и личностным особенностям, которые внесли в эту уникальную ситуацию участники эксперимента. Скоро мы увидим, как был разрешен конфликт между влиянием ситуации и ролью личности.

Здесь я должен повторить, что вначале я интересовался больше заключенными и их адаптацией к тюремной ситуации, а не охранниками. Охранники казались мне исполнителями второстепенных ролей, которые должны были создать у заключенных ощущение того, что они находятся в настоящей тюрьме. Думаю, здесь сыграло роль мое происхождение: выходец из низших слоев общества, я отождествлял себя с заключенными, а не с охранниками. Конечно, мое отношение к тюрьмам было сформировано тесным общением с Прескоттом и другими бывшими заключенными, с которыми я недавно познакомился. Поэтому моя речь должна была помочь охранникам «войти в роль»: я хотел кратко обрисовать некоторые ключевые ситуационные и психологические процессы, характерные для реальной тюрьмы. Со временем нам стало ясно, что наблюдать за поведением охранников не менее, а иногда даже более интересно, чем за поведением заключенных.