Джен Эйр

"Друзья всегда забывают тех, кто несчастен"

Среди прочего вздора в моей душе жили и далекие воспоминания о детских сказках; и когда они снова всплывали, юность придавала им ту силу и живость, каких не знает детство.

Я верую в надежду для всех, и она преображает Вечность в обитель безмятежности, в великолепный чертог, а не в бездну и ужас. И, веруя так, я столь же ясно отличаю преступника от его преступления, сколь искренне прощаю первому, питая отвращение ко второму. И потому, что я верую так, жажда мести никогда не терзает мое сердце, унижения не заставляют мучиться стыдом, несправедливость не гнетет меня слишком уж сильно.

- Я не лучше старого, разбитого молнией каштана в тернфилдском саду, - сказал он затем со вздохом. - Какое право было бы у разбитого ствола ждать, чтобы юная жимолость скрыла своей зеленью его немощь?

• Вы не разбитое молнией дерево, сэр! Вы сохраняете свою мощь, свою листву. Вокруг ваших корней пробьются ростки, и не потому, что вы призовете их, но потому, что манит ваша щедрая тень. И они потянутся к вам и обовьются вокруг вас, ведь ваша сила послужит им надежной опорой!

Мой будущий муж становился для меня всей вселенной и даже больше

Большей дурочки, чем Джейн Эйр, свет не видывал; ни одна глупая любительница фантазий не объедалас так сладкой ложью, не упивалась отравой точно нектаром.

К тому же хотя у вас и мужской ум, но сердце женское – словом, из этого не выйдет ничего хорошего.

Однако я не стану слишком порицать и презирать себя за эти чувства. Я знаю, что это нехорошие чувства, - а это уже большой шаг вперед, я постараюсь побороть их.

Неужели вы никогда не смеетесь, мисс Эйр? Не трудитесь отвечать: я вижу, что вы смеетесь редко; но вы можете смеяться очень весело.

Кроме того, - продолжал он, - в моей душе жила когда-то своеобразная грубоватая нежность, и в вашем возрасте я был довольно отзывчив, особенно по отношению к угнетенным, несчастным и забитым. Но с тех пор жизнь сильно потрепала меня, она основательно обработала меня своими кулаками, и теперь я могу похвастаться тем, что тверд и упруг, как резиновый мяч, хотя в двух-трех местах сквозь оболочку мяча можно проникнуть вглубь и коснуться чувствительной точки, таящейся в самой средине.