На Западном фронте без перемен. Три товарища. Черный обелиск

— Мы плывем, — говорит он. — Почему мы еще не прибыли?
— Мы прибыли. Люди всегда и всюду прибывают. Время — это предрассудок. Вот в чем тайна жизни. Только мы не знаем этого. И всегда стараемся куда-нибудь да приехать!

...женщина, которую пожелал другой мужчина, пусть это всего-навсего распутный гробовщик, тут же становится нам дороже.

Во время войны мы порядком одичали, но невоспитанность может позволить себе лишь тот, кто прикрывает ее набитой мошной.

...и я вдруг удивляюсь, откуда ему все это известно и почему он называет шизофрению болезнью. Разве нельзя было бы с таким же успехом считать ее особым видом душевного богатства? Разве в самом нормальном человеке не сидит с десяток личностей? И не в том ли разница только и состоит, что здоровый в себе их подавляет, а больной выпускает на свободу? И кого в данном случае считать больным?

А если все разрушится, думаю я, может быть, действительно не останется ничего, кроме этого маленького «вместе», которое ведь тоже лишь утешительный обман, ибо когда один человек другому по-настоящему необходим, он за ним не может следовать и его поддержать, — я это испытывал не раз на фронте, глядя в мертвые лица моих товарищей. У каждого своя смерть, он должен пережить ее в одиночку, и тут никто не в силах ему помочь.

"Меня могут убить, - это дело случая. Но то, что я остаюсь в живых, - это тоже дело случая."

Ты должен любить меня, Робби. Без любви я как без руля в жизни.

Устои людского общежития - это корысть, страх и продажность. Человек зол, но любит добро, когда его делают другие.

Люди ведут себя странно, ставят памятники себе подобным. А почему бы не поставить памятник луне или цветущему дереву.