На Западном фронте без перемен. Три товарища. Черный обелиск

17. У меня теперь есть она, есть и будет, стоит мне сделать несколько шагов, и я могу видеть ее и быть с ней - сегодня, завтра, и, может быть, ещё долгое, долгое время. Может быть… вечно встревает это слово, без которого теперь нельзя обойтись! В нем - утраченная уверенность, утраченная всеми уверенность во всем…

Только не принимать ничего близко к сердцу. Ведь то, что примешь, хочешь удержать. А удержать ничего нельзя.

Каждый когда-нибудь кого-то спасает. Так же как он всегда кого-то убивает. Даже если и не догадывается об этом.

Я когда-то где-то читал, будто все люди — братья. А посмотришь на жизнь и удивляешься, как еще далеко до этого.

Если человеку представляется случай помучить себя, он не так легко откажется от этой возможности.

— А когда можно считать себя взрослым?
— Когда начинаешь больше думать о себе, чем о других.

Только если окончательно расстанешься с человеком, начинаешь по-настоящему интересоваться всем, что его касается. Таков один из парадоксов любви.

Но кто из нас действительно знает, что такое другой человек?

И ведь кажется, словно многое уже было, думаю я. Иногда оно подходит вплотную и стоит перед тобой, и знаешь, что оно было когда-то точно такое же, и даже знаешь, как все будет еще через мгновение, но только хочешь его схватить, а оно уже исчезает, словно дым или умершее воспоминание.

— Никогда нельзя любить достаточно!
— Да, — соглашаюсь я. — Должно быть, никогда не любишь достаточно. В течение всей жизни никогда, никого. Должно быть, всегда любишь слишком мало — и от этого все человеческие несчастья.