На Западном фронте без перемен. Три товарища. Черный обелиск

Наши руки — земля, наши тела — глина, а наши глаза — дождевые лужи. Мы не знаем, живы ли мы еще.

--Ну что, небось, уж давно ничего дельного не лопали?
Новичок морщится:
— На завтрак — лепешки из брюквы, на обед — винегрет из брюквы, на ужин — котлеты из брюквы с салатом из брюквы.
Катчинский свистит с видом знатока.
— Лепешки из брюквы? Вам повезло, — ведь теперь уже делают хлеб из опилок.

Катчинский утверждает, что это все от образованности, от нее, мол, люди глупеют.

У церкви есть свои догматы, чтобы предупреждать и воспитывать. У Бога их нет. Бог - это любовь.

Мой гнев сильнее стыда, как бывает обычно, когда человеку действительно стыдно и он знает, что ему должно быть стыдно.

"Мы всегда замечаем такие вещи слишком поздно. Почему нам не твердят, что вы такие же бедолаги, как мы, что ваши матери боятся так же, как наши, и что мы одинаково страшимся смерти, и умираем одинаково, и одинаково страдаем от боли..."

"И за пустяковыми мелочами никогда нельзя забывать о великом свершении..."

Разве хоть кто-нибудь может знать, не покажется ли ему со временем счастливым тот, кого он сегодня жалеет.

«Ополченец Канторек, два года назад вы заманили нас вашими проповедями в добровольцы; среди нас был Иозеф Бем, который, в сущности, вовсе не хотел идти на фронт. Он погиб за три месяца до срока своего призыва. Если бы не вы, он еще подождал бы эти три месяца...»

Мы приносим носилки. Кат покачивает головой:
— Такие молодые…
Он повторяет:
— Такие молодые, ни в чем не повинные парни…