Повести, рассказы и очерки

В настоящее издание вошли избранные повести, рассказы и очерки Н.Успенского, среди которых "Хорошее житье", "Старуха", "Обоз" и другие, принесшие в свое время писателю широкую известность, а так же лучшее из созданного им в 60-е - 70-е годы XIX века.

Жанры

Рейтинг LiveLib

3,8

2 оценки

5
0%
4
100%
3
0%
2
0%
1
0%

Ваша оценка

Прочитали 3Хотят прочитать 5

Рецензии

Аноним28 января 2025 г.
Сельская аптека и другие неприятности
Завершить подборку рецензий о врачах хочется рассказом Николая Успенского "Сельская аптека". Тут врач, вернее, фельдшер, предстаёт в ином виде, чем в произведениях Булгакова и Вересаева: это весьма отрицательный персонаж, не спешащий на помощь ближним, назначающий странные лекарства и предпочитающий лечить кровопусканием и пиявками.

— Скрофулезис, – произнес фельдшер, – гипертрофия… поверни-ка сюда: cortex наросло…
Фельдшер выпустил изо рта дым.
— А отчего, родимый, эти ухабы-то?
— Это Fossa nauicularis… Да ты тут ничего не понимаешь: что ты спрашиваешь.
Фельдшер обратился к другому больному; но его баба спрашивала:
— А ворковская ворожея, Андрей Егорыч, не так эту болезнь называла.
— Ты что?
— Дедушка ногу расшиб, – начал мальчик, вылезая из толпы и вытаскивая за собою большую шапку, – в лесу березой… дюжо схватило…
— Скажи, чтобы он лошадь прислал сюда; а так я не пойду. – Ты, бабка, опять пришла?
— Вот грудь у меня, желанный… промежду сердца-то и…
— Я сказал тебе: tuberculosis!болезнь неизлечимая.
— Помоги, кормилец! – задыхаясь и держась за грудь, промолвила старуха.
— Ты трефоль пила?
— Я пила тряхволи.
— Ну, когда-нибудь банки поставлю, – сказал фельдшер и отнесся к солдатам. Старуха уныло пошла в дверь; ее кашель глухо раздавался за порогом…
Явилась помещица.
— Вы, кажется, Андрея браните здесь? – сказала она, садясь за стол.
— Заметить надобно, Анна Ивановна.
— Нет, Лука Лукич, я всегда готова оправдать Андрея; он, право, услужливый такой. Нынче весной со мной дней пять мучился…
— Нездоровы были? – спросил доктор.
— Полнокровием страдали, – ответил фельдшер.
— Врешь, воспалением, – перебил помещик.
— Я не знаю, – заговорила помещица, – но мне кажется, что полнокровие причиной: душило меня… Сначала он мне поставил банки, потом сорок пиявок – не унялось! потом кровь пустил – опять сорок пиявок, опять банки.
— Легче стало? – спросил доктор.
— Гораздо легче!
Помещица тихонько подозвала к себе горничную и шепотом дала ей приказание, чтобы фельдшеру дали обед в кухне. Горничная, сделав фельдшеру мину, повела его за собой.
— Много легче! – продолжала помещица.
— Но кровопускание вредно, Анна Ивановна.
— Знаю, Лука Лукич… Нынешние медики не одобряют кровопускания; но я не боюсь: у меня кровь не истощится… Заметьте, как только я отворю кровь, сейчас чувствую невыносимый аппетит; стало быть, когда я поем, у меня потеря крови вознаградится, – не так ли?
То ли автор показывает весьма неумелого специалиста, то ли изображает неразвитую медицину прошлых веков (судя по тексту, речь идет о временах до отмены крепостного права). Читая рассказ, я не могла понять, использует ли автор сарказм, преувеличивая глупость происходящего, или это действительно реалистичное описание прошлого, выглядящее столь безрадостно из нашего времени.
В произведении "Грушка" тоже используется такой же непонятый и неприятный мне прием - герой рассказывает о каких-то своих нелепых похождениях, совершенно не смешных, но, видимо, тут как раз ирония в духе Гоголя.

На другой день иду опять. Гляжу – сверху из окна вылетает записочка, порхает по воздуху. Мигом схватил я ее, бегу в ресторацию, потребовал пару чаю и читаю. Пишет, стало быть: «Душанчик… ангел мой (девка горячая была). Ежели бы вы знали, как теперича у меня стремление к вам… от души всего сердца пылаю к вам девушка Аграфена… Сладострастию же моему, говорит, не имею границ – ибо свидание наше в Гречихином переулке должно беспременно быть завтра в 9 часов ночи: всячески ожидаю вашего согласия…»
Последний прочитанный мною рассказ Николая Успенского - "Старуха" - понравился мне больше других, здесь драма чистой воды, без примеси юмора. Небольшая зарисовка, словно набросок без начала и логичного конца, о трудной жизни крестьян. Причем трудности героя начались из-за неудачной женитьбы, продолжились из-за пьянства и закончились отправкой в солдаты.

живу в чужой семье, кормилец, с своей невесткой; бедность…
— В чужой семье?
— В чужой, родимый, – жалобно произнесла старуха.
— Отчего так?
— Да двух сыновей отдали в солдаты, касатик мой; старик помер, невестка вышла за другого, – осталась я одна; меня и перевели в их семью. Колочусь теперь с малыми ребятенками. Просилась было на птичный двор, – приказчик не позволяет, говорит: без тебя птичницы есть.
— Гм… А за что, примерно, сыновей отдали?
— Да кто знает, кормилец… отдали – и все тут. Одного, младшего-то, полагать надо, отдали за дело; а другого – как есть ни за што, так-таки ни за што, родимый мой.
— Ну, верно, качества какие-нибудь строил?.. За какое дело младшего отдали?
— Вишь… как бы тебе сказать… да если бы старшего не отдали, и младший не пошел бы.
— Каким же манером?
— Да так, касатик.
— Ну, за что старшего отдали? — Я тебе баяла, желанный мой, что ни за што, вот как есть ни за што: диви б мужик был плохой, а то работящий мужик-то; бывало, чего-чего он… – на все горазд: и плотничал и того… санки ли сделать, другое ли что… Без него мы были как без рук. Опосля он бросил все, ничем не стал займаться, это перед солдатчиною-то: ходит как помешанный; а то пропадает, уйдет куда ни на есть, неделю целую не показывается домой, – да что я? больше недели; вот словно чуял… вестимо, не перед добром…
Подводя итог, не могу советовать творчество Николая Успенского - то ли я не с тех рассказов начала знакомство, то ли это просто чуждый мне автор.
Читать далее
72
405