Лучшие повести и рассказы о любви в одном томе

Чувство только что испытанных наслаждений всей ее женской прелестью было еще живо в нем необыкновенно, но теперь главным было все-таки это второе, совсем новое чувство — то странное, непонятное чувство, которого совсем не было, пока они были вместе, которого он даже предположить в себе не мог, затевая вчера это, как он думал, только забавное знакомство, и о котором уже нельзя было сказать ей теперь!

И оба, муж и жена, старались, чтобы я побольше ел и пил; по некоторым мелочам, по тому, например, как оба они вместе варили кофе, и по тому, как они понимали друг друга с полуслов, я мог заключить, что живут они мирно, благополучно и что они рады гостю.

Дело прошлое, и теперь бы я затруднился определить, что, собственно, в ней было такого необыкновенного, что мне так понравилось в ней, тогда же за обедом для меня все было неотразимо ясно; я видел женщину молодую, прекрасную, добрую, интеллигентную, обаятельную, женщину, какой я раньше никогда не встречал; и сразу я почувствовал в ней существо близкое, уже знакомое, точно это лицо, эти приветливые, умные глаза я видел уже когда-то в детстве, в альбоме, который лежал на комоде у моей матери.

Как подумаешь: нет ничего на свете сильнее… и бессильнее слова!

Все обитатели кондитерской, с которыми ему пришлось познакомиться в тот день, находились налицо, не исключая пуделя Тарталью и кота; все казались несказанно счастливыми; пудель даже чихал от удовольствия; один кот по-прежнему всё жеманился и жмурился.

расставаясь с нею, я вынул из кармана четвертной билет и подал ей. Она сделала большие глаза.

• Зачем это?
• Это я плачу тебе за сегодняшнюю любовь. .. Есть , видишь ли, женщины, - пояснил я , - которые любят за деньги. Они продажные. Им следует платить деньги. Бери же!

– Человеческое жало опаснее змеиного! – не преминул сморальничать со вздохом Урбенин.

Если я поклялся, что вы будете моей, то отдам жизнь, пойду на каторгу, уничтожу всякого, кто станет мне на дороге, а вы все‑таки будете моею… Да, моей! Слышите ли: моей любовницей, моей вещью…

Как могла она, молодая девушка – ну, и все-таки княжна, – решиться на такой. (...). Как не побоялась погубить всю свою будущность?

Да, думал я, вот это – любовь, это – страсть, это – преданность… и вспоминались мне слова Лушина: жертвовать собою сладко для иных.

Разлука для любви то же, что ветер для огня: маленькую любовь она тушит, а большую раздувает еще сильнее