Высокое окно

- Что нибудь выпьете, пока будете ждать?
– Сухой мартини пойдет.
– Мартини. Очень, очень сухой.
– О'кей.
– Вы его будете есть ложкой или ножом и вилкой?
– Нарежьте соломкой, – сказал я. – Я просто погрызу.

— Вы достаточно опытный детектив и знаете, что в делах об убийствах люди всегда лгут.
— Как же вы собираетесь определить, что я прекратил лгать?
— Как только вы начнете рассказывать то, что лас удовлетворит.

— Морни опасен для женщин?
— Не будь викторианцем, старина. Женщины в наше время не считают это опасностью.

Мое лицо оцепенело от сосредоточенных раздумий или от чего-то еще, от чего цепенеют лица.

Улыбка его была незаметна, как старая дева на балу у заезжей знаменитости.

Когда их домик исчез за поворотом, у меня возникло такое забавное ощущение, будто я написал стихотворение и оно было прекрасным, но я потерял его и никогда больше не вспомню.

Презрительно кривить губы он не стал только потому, что они были презрительно скривлены еще при входе.

Золотое сердце, но все золото упрятано глубоко и надежно.

— И вы уходите… просто так. Я ведь даже… даже не поблагодарил вас. Человек, которого я, по существу, не знаю, рискует ради меня… Не знаю прямо, что и сказать.
— Я всегда так ухожу. С беззаботной улыбкой, небрежно кивнув головой. Искренне надеюсь никогда больше не видеть вас.

– Марлоу, – сказал он еще серьезней, – я очень постараюсь, конечно, но вряд ли смогу полюбить вас.
– Я визжу, – сказал я. – От ярости и боли.