Комедии

Продолжаю свое знакомство с Мольером. И вот, новая пьеса. Еще с названия можно понять о чем она будет. О жадности. Одной из самых ужасных черт человеческого характера.
В каждом из нас сушествует свой Гарпагон. У кого то больше, у кого то меньше, но это не меняет факта. Он есть.
Вообще, тема жадности не нова. Она постоянно упоминается в современных, и не очень, фильмах, книгах, сериалах.
Неоднакратно мы находим этот образ и в старых произведениях, которые появились на свет намного позднее "Скупого". Тот же самый Скрудж Диккенса, или Плюшкин Гоголя.
Что до желания главного героя жениться - то это смешно. Но, к сожалению, эта проблема набирает свои обороты. В современном мире не редкость встретить пару состоющую из 90 летнего старика и молоденькой девушки лет 20. Хотя в этом случае Марианна не слишком то и была за.
Я была приятно удивлена, увидев у Мольера новый сюжет. Ведь обычно это пьеса про любовь и запутанные связи в дворянстве. Хотя в "Скупом" это тоже присутсвует.

В общем, твердая 4 из 5.

A bit out of topic here, but after some psychological analysis I really started to understand why Orgon reacted the way he did when Damis told him of Tartuffe’s wrongdoing. Orgon seems to have a weird moral compass according to which everyone but Tartuffe is of lower status as they sin and are interested in the earthly things and desires. Thus they are not worthy of being considered or even taken seriously. He is convinced that Tartuffe is this piety and innocence in flesh and thus he has always been bullied and targeted by everyone else who envy and hate him. Thus it is no surprise that Orgon wanted to protect Tartuffe, because now Tartuffe is not alone and has Orgon by his side. In his eyes Tartuffe can never stand up for himself, thus he always takes the blame for himself( which is why the inverse psychology worked perfectly here), so he got furious at his son for making him do that. Thus to ensure he will never be bullied again by his family full of sins and no kind heart, he decided to announce him his son and give him all his inheritance. 

He also seems to not have any romantic feelings for his wife (maybe because he decided it is also an earthly and secular desire), because even the thought of someone confessing his love to her did not cross his mind nor make him jealous.

Комедия Жана-Батиста Мольера «Дон Жуан», написанная и впервые поставленная в 1665 году, представляет собой яркий пример пьесы, относящейся к комедийному жанру. С другой стороны, проблематика, композиция и поэтика этой пьесы всё же выходят за рамки классического канона комедийного произведения, в том числе – комедии эпохи классицизма, потому как мольеровский «Дон Жуан», вне всякого сомнения, превосходит своим замыслом и его реализацией жанровые условности и ограничения классицизма.

В своей пьесе Мольер обращается к одному из «вечных образов» мировой литературы, которому на сегодняшний день посвящены более полутора сотен произведений (уже к 1930 году, согласно данным Литературной энциклопедии, их было 140). Дон Жуан – обольститель, стремящийся к беспрерывным и многочисленным чувственным наслаждениям, в погоне за которыми он легко попирает не только человеческие, но и Божественные законы.

Как известно, впервые в художественную литературу образ дона Жуана ввёл Тирсо де Молина в своей пьесе «Севильский распутник и Каменный гость» (ок. 1630 г). Прототипом главного героя стал дон Хуан Тенорио, представитель аристократического севильского рода, прославившийся своей распутной жизнью и убитый монахами-францисканцами в церкви, впоследствии заявившими, что Дон Хуан был поражён статуей.

У Мольера же герой наделён типично французскими, а не испанскими чертами (а потому персонажа Мольера правильно называть именно «доном Жуаном», а не «доном Хуаном», как в Испании, или «доном Джованни», как порой это делают в Италии). Дон Жуан в комедии Мольера является современником драматурга, поскольку действие происходит в современной автору Франции.

Мольер, в отличие от итальянских драматургов Джилиберти и Чиконьини, обрабатывавших пьесу де Молины, не стал вносить в оригинальный сюжет внешние комические элементы. Весь комизм мольеровского «Дона Жуана» заключён непосредственно в сюжете, словах и действиях персонажей, что значительно приближает пьесу Мольера к испанскому первоисточнику.

В результате у Мольера получилась яркая и запоминающаяся сатирическая комедия, которая в целом укладывается в классицистический канон, однако имеет и расхождения с ним. Так, в пьесе не соблюдается правило трёх единств, обязательное для традиционной классицистической пьесы: если единство действия в целом в пьесе соблюдено (но и это момент дискуссионный, о чём ещё будет сказано ниже), то ни единство времени, ни единство места Мольер не соблюдает. Это позволяет ему сделать пьесу сильнее приближённой к реальной действительности, несмотря на наличие в ней мистических элементов.

До Мольера французская комедия существовала между площадным фарсом и литературной комедией гуманизма, далёкой от изображения реальной действительности. Кроме того, комедия воспринималась как «низкий» жанр, в рамках которого имело смысл повествовать лишь о простолюдинах и бытовых аспектах их жизни. Мольер же полагал, что такое положение дел в корне неверно, и в своём творчестве прославил и превознёс жанр комедии. С.С. Мокульский в своей книге «История западноевропейской драмы» (том 1, с. 637) очень уместно приводит слова самого Мольера о том, что комедия, по мнению французского драматурга, выше трагедии, поскольку она изображает не героев, а людей и их реальную жизнь, приближаясь, тем самым, максимально близко к реальной действительности и, соответственно, к доступности для понимания читателем и зрителем, насколько это вообще возможно в драматическом произведении.

Именно для этого, вероятно, Мольер отходит от традиционного правила трёх единств, являющегося важнейшим критерием оценки классицистической пьесы.

Что до единства действия, то и здесь всё в «Дон Жуане» Мольера не столь однозначно и самоочевидно. С одной стороны, действие разворачивается исключительно вокруг главного героя – дона Жуана. С другой же стороны, посредством героев второго плана (включая слугу дона Жуана, Сганареля) автор обращается к важнейшим этическим, общественным, даже сословным темам. Слова и поступки второстепенных персонажей далеко не всегда определяются их сословным положением. Порой персонажи выглядят и говорят совершенно детерминированно, их положение диктует им их поступки и слова (как, например, в эпизоде с несостоявшейся дуэлью дона Жуана с доном Карлосом). В то же время, находясь наедине, вне присутствия на сцене дона Жуана, персонажи второго плана своими внутренними монологами и диалогами между собой существенно обогащают тематическую глубину пьесы. Сганарель, в частности, показывает, что слуга при богатом господине часто вынужден лицемерить и лебезить перед ним, даже имея на те или иные вопросы принципиально иной взгляд. При этом Сганарель является носителем собственной позиции и даже иногда перечит дону Жуану, хоть это и оказывается, как правильно, совершенно бесперспективно.

Именно персонажи второго плана провоцируют дона Жуана высказывать свою позицию относительно религии, межличностных отношений, любви и брака и других важнейших вопросов. Сами второстепенные персонажи, при этом, являются носителями традиционного взгляда на фундаментальные вопросы бытия.

С помощью такого построения пьесы создаётся её комический эффект. Дон Жуан регулярно общается с другими персонажами, шокируя их своими высказываниями. Действует главный герой под стать своим словам, из-за чего регулярно попадает в различные неприятности. Однако ему неизменно (кроме финала пьесы) удаётся из них выпутаться, потому как всё тот же дар красноречия, гиперболизированно доходя до совсем уж крайности, позволяет сводить опасность на нет, превращая ситуации с изначально, казалось бы, очевидным исходом в настоящий фарс. Именно таковы, в частности, уже упомянутая сцена с несостоявшейся дуэлью, а также, например, беседа дона Жуана с кредитором или его «двойной диалог» одновременно с двумя мнимыми невестами.

Именно через диалоги раскрывается и сатирическая глубина пьесы Мольера. Например, таков диалог дона Жуана и Сганареля в лесу, когда последний рассуждал о том, как работает современная ему (шарлатанская, по мнению дона Жуана) медицина, расхаживая во врачебном одеянии. Таков и другой диалог этих же героев, когда Сганарель убеждает дона Жуана в том, что не надо было слушать родного отца, пришедшего воззвать к совести совсем распустившегося сына.

Диалоги же приводят и к чисто комическим эпизодам без прямой сатиры, но не лишённым иронии, как, например, беседа влюблённых Пьеро и Шарлотты, когда он доказывает любимой, что она любит его недостаточно, иначе бы она всё время дразнила и ёрничала на ним.

В пьесе присутствует и мистическое начало, отчасти сохранившееся в ней от первоисточника де Молины. Дона Жуана пожирает разверзающаяся под его ногами земля, и никакие призывы к покаянию не действуют на него. Носителями же Божественной справедливости по отношению к дону Жуану в пьесе Мольера оказываются те, кто грубее всего пострадал от него: донья Эльвира, которую он похитил из монастыря, и её отец, убитый доном Жуаном командор. Против Божественной справедливости, таким образом, любые риторические и обольстительные уловки дона Жуана оказываются бездейственными.

Заканчивается пьеса тоже вполне комически. Патетическая, пафосная фраза о том, что небесное правосудие восторжествовало, и всем теперь будет жить легче, разрешается прощальным криком Сганареля, сожалеющего о своём высоком жаловании. А ведь он сам говорил в начале пьесы, что дон Жуан достоин быть поражённым Небесами… Однако сам он к такому повороту событий оказался не готов. Его господин, как и всегда, поступил в очередной – на этот раз, уже последней для себя – ситуации не так, как все этого ожидали.