Ваша оценкаКурцио Малапарте (Malaparte – антоним Bonaparte, букв. «злая доля») — псевдоним итальянского писателя и журналиста Курта Эриха Зукерта (1989–1957), неудобного классика итальянской литературы прошлого века.
«Шкура» продолжает описание ужасов Второй мировой войны, начатое в романе «Капут» (1944). Если в первой части этой своеобразной дилогии речь шла о Восточном фронте, здесь действие происходит в самом конце войны в Неаполе, а место наступающих частей Вермахта заняли американские десантники. Впе...
Жанры
Рейтинг LiveLib
4,3
146 оценок
- 556%
- 431%
- 312%
- 21%
- 11%
Ваша оценкаПрочитали 165Хотят прочитать 373
Рецензии
Аноним10 декабря 2019 г."Не знаю, что труднее: быть побежденным или победителем. Но наверное знаю одно: человечность побежденных всегда выше человечности победителей."
Читать далееОчень талантливо, очень тяжело психологически читать и очень не толерантно. Эта книга является логическим продолжением «Капут» Курцио Малапарте но ее вполне можно читать и отдельно. Книга написана в журналистском стиле: каждая глава – это отдельная зарисовка или воспоминание определенных событий, но великолепный язык не позволяет отнести это произведение просто к документальным воспоминаниям. Автор сам признается, что эта книга в первую очередь искусство, хоть и пишет явно по живому, иногда буквально капая кровавыми слезами на страницы, а иногда становясь отстраненным и циничным. Постоянные отсылки к классике и живописи, многочисленные вставки разговоров на различных европейских языках (что означает для таких малообразованных как я постоянные листания к сноскам) тоже прибавляют сложности к чтению. Переходы от самого омерзительного натурализма к почти магическому реализму тоже не дают расслабиться. Это одна из тех книг, которые заставляют думать и работать. Писатель издевается над стереотипами и моральными нормами не только своих друзей-американцев, но и над читателем. Зато такую книгу точно не забудешь.
«Кто сегодня изображает героев, крича: «Да здравствует Америка!» или «Да здравствует Россия!», еще вчера были героями, крича: «Да здравствует Германия!». Вся Европа такая. Настоящий джентльмен – это тот, кто не делает из героизма или трусости профессии, кто не кричал вчера: «Да здравствует Германия!» и не кричит сегодня ни «Да здравствует Америка!», ни «Да здравствует Россия!».
Пятая армия США входит в Неаполь. Что означает это для людей, еще недавно рукоплескавших Муссолини, а теперь кричащих ура американцам? Что чувствуют сами победители? Этот конфликт победителей и побежденных сопровождает на протяжении всей книги, обыгрывается в различных вариантах, но сам автор заявляет, что предпочитает быть на стороне униженных и побежденных, потому что победители, даже такие вроде бы приятные и добрые, как американцы, тем не менее покупают 8-10 летних детей за пачку сигарет.
"Три доллара – это чуть меньше трехсот лир. Сколько может весить девочка восьми-десяти лет? Двадцать пять килограмм? Подумать только, на черном рынке кило молодой баранины стоит пятьсот пятьдесят лир, или пять с половиной долларов."
Вообще в теме проституции автор проявляет откровенный расизм – во всех позорных сценах с проституцией главные «плохие» парни – это негры и арабы, а белые вроде как «не такие», что, конечно же, не может быть правдой. Проскакивают у него и обычные мизогинные нотки, вроде того, что женщины скорее стали продаваться, потому что они по природе слабее морально. Но потом он все же признает, что это проблема не народа и женщин, а в том, что спрос рождает предложение, а голод не тетка. Его замечание, что во время войны не было такого нравственного падения, как после освобождения, полно горечи – свобода оказалась трудным испытанием на пустой желудок.
«До освобождения у всех народов Европы было удивительное чувство собственного достоинства. Они дрались, не склоняя головы. Сражались за жизнь. А когда люди сражаются, чтобы не умереть, они отчаянно хватаются за все подлинное и вечное, благородное и чистое, что есть в их жизни: достоинство, гордость и свободу. Они борются за спасение своих душ. Но после освобождения люди стали бороться, чтобы выжить. Ничего нет унизительнее и страшнее, чем эта постыдная необходимость борьбы за существование. Только за существование. Только за собственную шкуру. Это уже не борьба против порабощения, не борьба за свободу, за человеческое достоинство, за честь. Это – борьба с голодом. Борьба за кусок хлеба, за тепло, за тряпку, чтобы укрыть детей, за пук соломы, чтобы прилечь. Когда люди борются за существование, всё, даже пустая банка, окурок, кожура апельсина, корка сухого хлеба или обглоданная кость, найденные на помойке, – все имеет для них огромное, жизненно важное значение. Чтобы выжить, люди становятся способны на всяческие подлости, на любую низость, на любое преступление. Только бы выжить. За корку хлеба любой из нас готов продать жену, детей, опозорить мать, предать друзей и братьев, продать самого себя. За подачку человек готов пасть на колени и, извиваясь во прахе, лизать ноги своему благодетелю; он готов подставить спину под кнут, он вытрет плевок с лица с преданной униженной улыбкой, со взглядом, полным животной надежды, надежды на чудо".
Глава про гомосексуалистов, хоть и написана с максимальным отвращением, тем не менее весьма познавательна и отрыла для меня кучу интересных фактов. И опять же хорошо подмеченная реакция молодежи на войну – я словно читала не о послевоенной Италии, а о Америке после Вьетнама:
"После войны всегда повторяется одна и та же история. Реакция молодых на героизм, на риторику жертвоприношения, на героическую смерть выражается каждый раз именно так. Знаешь, как поступают такие молодцы, как ты, из отвращения к героизму, к благородным и героическим идеалам? Они выбирают для себя протест поудобнее, протест в виде низости, распущенности и нарциссизма»
«Он был воплощением тайного зла, от которого страдала большая часть европейской молодежи всех стран, победителей и побежденных, – мрачной тенденции превращать идеи свободы, столь популярные, казалось бы, среди молодых европейцев, в неудержимое стремление к чувственным удовольствиям, требования морали – в отказ от всякой ответственности, общественный и политический долг – в бесполезные интеллектуальные игры, новые пролетарские мифы – в двусмысленные мифы нарциссизма с уклоном в самобичевание.»Очень рекомендую к прочтению, хотя книга весьма неоднозначная, но несомненно талантливо написанная.
23915
Аноним4 августа 2020 г.Читать далее1943 год. Италия. Обстановка в стране описывается следующей фразой: "нечего гордиться, что ты итальянец". Курцио Малапарте сопровождает полковника армии США Джека Гамильтона в прогулках по Неаполю (в котором, как известно, и в мирное время обстановка никогда не была простой - "огромный дефицит городского бюджета, число безработных превышает численность населения, ужасные дороги, обветшалые дворцы, исторический центр захвачен армией крыс…", а уж после войны - и говорить нечего) и размышляет, почему итальянцы с гордостью и достоинством терпели голод и нищету во время войны, а после освобождения – пустились во все тяжкие. Добропорядочный отец семейства демонстрирует за небольшую плату "любознательным" американцам дочь-девственницу, трогать тоже разрешается. Увядшие итальянки-матери, не пользующиеся спросом на "рынке человеческого мяса", предлагают прохожим более свежий товар: "мальчиков и девочек восьми-десяти лет. Two dollars the boys, three dollars the girls!" Италии выпала честь, иронизирует Малапарте, быть освобожденной одной из первых в Европе, и именно с этой Италией союзники-освободители обращаются, как со шлюхой. Италия отравлена стыдом. И "Шкура" - честный и безжалостный рассказ о том, как неаполитанцы переживают позор страны.
И в то же самое время по той же самой стране с высоко поднятой головой и ясным открытым взором прогуливаются "великолепные парни из-за океана, высадившиеся в Европе, чтобы наказать плохих и воздать добрым". Совестливые христиане, с простой и невинной душой ребенка. Таким описан в романе друг Малапарте полковник Гамильтон, похож на него и генерал Корк:
... настоящий джентльмен, американский джентльмен, я хочу сказать. В нем была та наивность, та моральная чистота, которые делают такими милыми и человечными американских джентльменов... Как и все добрые американцы, он был убежден, что Америка - первая в мире нация, что американцы самые цивилизованные, самые честные люди на земле…Ужасно всё это. И только тонкая ирония и (напускная) легкость стиля Малапарте позволяет читать "Шкуру", не впадая в безнадежное отчаяние. Франция в 1938 году потеряла честь. Италия, чуть раньше, душу. А США, если верить Малапарте, в 1943 году потеряли целомудрие. И восстановить утраченное невозможно.
201K
Аноним25 февраля 2020 г.Все, что нас волнует - это шкура?
Читать далееШкура - это мемуары, записанные в виде журналистских заметок, прекрасным слогом. Это 2 том, но так как Капут я не читала, то искренне надеюсь, что они не прямо взаимосвязанны, так как в планах прочесть его позднее.
Текст Малапарте насыщенный и густой, полон аллегорий и отсылок, боли, гнева и сарказма, его можно резать ножом и смаковать, но им быстро насыщаешься. Поэтому я его смаковала. Иногда кажется что он сознательно стремится причинить себе боль, впитать в себя общебессоназнательное горе и горечь, а мы всего лишь подглядываем в щелку.
Время действия - конец второй мировой, наступающие союзники теснят немцев по италии от неаполя до Рима.
Малапарте теперь представитель итальянского корпуса, представитель проданного поколения и свидетель страданий итальянцев, свидетель падения морали, голода, бомбежок мирного населения. Он истекает болью и прикрывается сарказмом как щитом.
Нам показаны зарисовки Неаполя, жизни местных, свирепого голода, бомбежок, разложения морали, сытых и холенных американцев и марокканцев, пользующихся моментом и утверждающих что Италия была такой всегда. И все это на фоне прекрасной архитектуры, пропитанно красотой природы и тысячелетней историей.
Это крайне полезно разглядывать конфликт с разных сторон и изнутри. Сразу размываются понятия черного и белого, плохого и хорошего, защишенных богом и потому побеждающих.
Малапарте в тоже время не слишком добр. Он довольно жестко проходится по современным героям, кричащим "ура америке" и всего пару месяцев назад, чевствовшим Муссолино, по геям-марксистам.
Довольно интересен образ американцев. Дело в том, я не стремилась читать литературу американцев про вторую мировую. И если подумать, то можно понять гнев. Ведь они погибают вдали от дома, среди людей которых они не понимают.
Однако, хочу отметить, что мне необходимо прочесть Капут для полной картины. Так как короткими отсылками вспоминался и арест и ссылка, но также и восточный фронт. Сам Малапарте, несмотря на присутствие на фронте, пацифист и осознание факта, что он не выстрелил за 4 года ни разу, один из столбов, все еще держащих его в сознании.
Отдельно хочу отметить перевод. Очень хорош, приложены усилия, чтоб сохранить певучесть текста.17950
Цитаты
Аноним13 февраля 2015 г.Потом меня спросили, что такое тоталитарное государство. Я отвечал:
- Государство, где все, что не запрещено, то обязательно.
5674
Аноним3 августа 2017 г.Я не люблю наблюдать зрелище человеческой низости, мне претит видеть и судить людей, опустившихся до крайнего предела, я всегда боюсь одного: вдруг они обернутся и улыбнутся мне.
4782
Аноним28 октября 2017 г.Читать далее– К несчастью, – сказал генерал после долгой паузы, – не только вы так говорите. Архиепископ Неаполя, кардинал Аскалези, говорит то же, что и вы. В Европе должны были случиться страшные вещи, если вы до такого дошли.
– В Европе ничего не случилось, – сказал я.
– Ничего? – воскликнул генерал Гийом. – А голод, бомбардировки, расстрелы, убийства, террор, горе – все это ничто для вас?
– О, все это ничто, – сказал я, – это смешные вещи – голод, бомбардировки, расстрелы, концентрационные лагеря. Все это чепуха, старые сказки. Мы в Европе знакомы с этим веками. И уже привыкли, пожалуй. Не это довело нас до такого.
– Тогда что же? – спросил генерал Гийом чуть охрипшим голосом.
– Шкура.
– Шкура? Какая шкура?
– Шкура, – ответил я, понизив голос, – наша шкура, эта проклятая шкура. Вы даже не представляете, на что способен человек, на какой героизм и на какую подлость он готов, чтобы спасти свою шкуру. Вот эту, эту вот мерзкую шкуру, видите? (Сказав это, я оттянул двумя пальцами кожу на тыльной стороне ладони и поводил ею из стороны в сторону.) Когда-то люди страдали от голода, пыток и самых страшных мучений, они убивали и умирали, страдали и заставляли страдать других во имя спасения души, ради спасения души своей и души ближнего. Люди были способны на великие дела и на великие подлости ради спасения души. Не только своей собственной, но и души ближнего. Сегодня терзаемые и терзающие, убиенные и убивающие люди совершают вещи удивительные и омерзительные, но уже не во имя спасения своей души, а для спасения собственной шкуры. Считается, что они борются и страдают во имя спасения души, на самом деле они борются и страдают ради собственной шкуры, только ради собственной шкуры. Все остальное не в счет. И героями сегодня становятся ради никчемной вещи! Ради дрянной вещи. Человечья шкура – дрянная вещь. Смотрите. Это же мерзость. Подумать только, в мире полно героев, готовых отдать жизнь за такую дрянь!
– Tout de même…[165] – сказал генерал Гийом.
– Вы не можете отрицать, что по сравнению со всем остальным… Сегодня в Европе продается все: честь, родина, свобода, справедливость. Вы должны признать, что продавать своих детей – это безделица.
– Вы – честный человек, – сказал генерал Гийом, – вы не продали бы своих детей.
– Кто знает… – ответил я тихо. – Речь идет не о том, чтобы оставаться честным человеком, и совершенно неважно, порядочен ты или нет. Дело не в личной честности. Дело в том, что именно наша цивилизация, цивилизация без Бога, принуждает людей так ценить собственную шкуру. Сегодня в цене только шкура. Ведь нет ничего более надежного, осязаемого, бесспорного. Это единственное наше достояние, единственное, чем мы владеем. Самая преходящая, самая смертная вещь на свете. Только душа бессмертна, увы! Но что она стоит, душа? Ничто не стоит так дорого, как шкура. Все сделано из человечьей шкуры. Даже войсковые знамена – из человечьей шкуры. Но теперь не сражаются за честь, свободу, справедливость. Теперь дерутся за шкуру, за эту вонючую шкуру.
– Вы не продали бы своих детей, – повторил генерал и посмотрел на тыльную сторону своей ладони.
– Кто знает, – сказал я, – если бы у меня был ребенок, может, я продал бы его, чтобы купить американских сигарет. Нужно быть людьми своего времени. Когда ты подонок, нужно быть подонком до конца.3216
Подборки с этой книгой
"... вот-вот замечено сами-знаете-где"
- 39 918 книг
Вторая мировая война в книгах зарубежных писателей
- 682 книги
Родившиеся быть прочитанными сегодня
- 1 612 книг
Италия
- 891 книга
Книги той войны
- 551 книга
Другие издания
