Жизнь. Милый друг. Сильна как смерть. Новеллы

Г-н де Лямар-отец, умерший год тому назад, был знаком с близким другом г-на де Кюльто, мамочкиного отца; открытие этого знакомства дало повод для бесконечной беседы о браках, датах и родственных отношениях. Баронесса обнаруживала чудеса памяти, устанавливая восходящие и нисходящие линии других семей и прогуливаясь без малейшего затруднения по сложному лабиринту генеалогии.

Барон хотел поставить еще другую напротив, под липой, но мамочка, враг симметрии, не желала этого.

Она называла это: «мои упражнения», так же, как говорила: «моя гипертрофия».

То были люди этикета, у которых ум, чувства и речи, казалось, всегда стояли на ходулях.

Они говорили о людях, которых никогда не видали, словно о хороших знакомых, а те люди, жившие в других краях, говорили о них так же; все они издали чувствовали себя близкими, почти друзьями, даже родственниками, благодаря только тому обстоятельству, что принадлежали к одному классу, к одной касте, к одной и той же благородной крови.

Богатые выскочки всегда подбирают обломки аристократии.

Подлинно страстные любовные письма часто опаснее для тех, кто их пишет, чем для тех, кто их получает.

Дураки и завистники водятся всюду.

Она не занимала места в мире, она была из тех, кого не знают, в чью внутреннюю сущность не вникают даже близкие, чья смерть не оставляет в доме зияющей пустоты, из тех, кто не способен войти в жизнь, в привычки, в сердце окружающих.

Надо уметь как бы невзначай, между двумя заметками о светских увеселениях, сообщить какую-нибудь важную вещь, вернее – только намекнуть на нее. Надо уметь договаривать между строк, опровергать так, чтобы слух становился от этого еще более правдоподобным, утверждать так, чтобы все усомнились в истинности происшествия. Надо вести отдел хроники таким образом, чтобы каждый ежедневно находил там хотя бы одну интересную для него строчку, и тогда хронику будут читать все.