Время жить и время умирать

— Все мы людоеды.
— Почему?
— Потому что так оно и есть. Мы, как и он, воображаем, что мы хорошие. И нам, как ему, хочется немножко тепла, и света, и дружбы.

Тогда он вдруг начал думать. И многие другие тоже. Да и как тут не задуматься! Пока они побеждали, все было в порядке, а того, что не было в порядке, можно было и не замечать или оправдывать великой целью.

- Нет, Эрнст. Мы потеряли меру. Десять лет нас держали в изоляции - в изоляции ужасной, вопиющей, бесчеловечной и смехотворной заносчивости. Нас объявили расой господ, народом, которому другие должны служить как рабы. - Он горько засмеялся. - Раса господ... подчиняться каждому дураку, каждому шарлатану, каждому приказу, - при чем тут раса господ?

Они сидели, искали и давили вшей. Головных вшей у Гребера не было. Лобковые и платяные вши на голове не живут, это давний закон. Вши уважали свои территории, между собой не воевали.

- Я нарочно не говорил Биндингу, чтоб он не навязался нам в свидетели, - сказал он. - Не хотелось, чтоб рядом с нашими стояла фамилия крейслейтера. И вот вместо него мы заполучили обер-обер-штурмбаннфюрера СС. Такова судьба всех добрых намерений.
Элизабет рассмеялась.
- Зато ты променял библию национал-социализма на колбасу. Одно другого стоит.

Но еще не существовало на свете такой тирании, которой бы не пришел конец.

- Ты не огорчен, что все это закончилось?
- Огорчен. Всё-таки огорчен. До такой степени, что, кажется, завтра умру, если расстанусь с тобой. Но когда думаю, что должно бы произойти, чтобы я не огорчался, то делаю только один вывод: лучше бы никогда тебя не встречать. Тогда бы я не огорчался, а уехал пустым и равнодушным. И когда вот так думаю, горечь уже не горечь. А черное счастья. Оборотная сторона счастья.

Давай тогда останемся здесь, никуда не пойдем. Если уйдем, день развалится на куски и пройдет скорее, чем если мы останемся здесь. Так он будет длиннее.

Спрашивать другого означает очередную попытку уйти от решения. Пожалуй, на самом деле я и не ждал от вас ответа. В общем-то спрашивал одного себя. Но иной раз это возможно, только когда спрашиваешь другого.

-Странно, как легко расстаешься со всем тем, с чем, как думал ещё вчера, никогда расстаться не сможешь, - сказала Элизабет.