Щегол

Клей, что мы нюхали, набрасывался на нас с темным, машинным ревом, будто вихревый взмах пропеллеров: включить двигатели! Мы обрушивались на кровать, в темноту, как парашютисты вываливаются спиной вперед из самолета, хотя – под таким кайфом, в такой отключке – с пакетом на лице надо было быть поосторожнее, не то очнешься и будешь отдирать засохший клей от волос и с кончика носа.

Обаяние - ведрами

нужно сказать, что жизнь- какой бы она ни была - коротка. Что судьба же тока, но, может быть, не слепа.

В гостиной я натолкнулся на мамин свитер, который она бросила на стул, - на ее небесно-голубой призрак.

Но хоть я и не понимал, где я нахожусь - и почему я здесь, было что-то такое полузабытое во всех этих развалинах, кинематографическая осмысленность, высвеченная аварийными лампами.

Будь она красавицей, я бы мог утешать себя тем, мне до неё как до Луны, но из того, что меня так волновало, так преследовала её некрасиво неумолимо выходила, что это любовь, привязываться сильнее физического влечения, смоляная топь души, где я могу трепыхается.

Я алкоголик. Я готов это первым признать. Пить я совсем не умею. Один стакан - слишком много, а тысячи мне не хватит.