Полное собрание романов в одном томе

Встреча с русской классикой - всегда приключение. Сперва тащись себя за шкирку, а хочется захлопнуть эту нудятину и пойти детективчик почитать. Потом влипаешь так, что читаешь до рассвета. Хотя грустно, господа, грустно. Наверное, больше половины жизней так и пропадает, но когда об этом классик расскажет... Рудин мне показался человеком пустым, пустобрехом обыкновенным (из классификации моей сестры по отношению к ее парням). Но у него есть способности, есть талант, идеи. Правда, нет глубоких знаний и нет желания учиться, копать вглубь. Он этакий человек-свеча: на секундочку согреть, расшевелить серьезных деловых людей. Или опалить, как полюбившую его Наталью. И дальше, дальше...
В конце я был рад, что он хотя бы погиб быстро, а то лежал бы под старость в постели, перебирал все свои возможности, все, что упустил. А потом я подумал, что он прообраз русских революционеров. Те так же мыкались, без почвы, без любви. И вдруг подвернулся шанс перевернуть Россию - почему нет? В этом свете образ Дмитрия Рудина страшноватым показался.
Ну а я зык автора - это просто песня! Получил огромное удовольствие, если бы не было так грустно. А вообще, хороший стимул не распыляться, что-то делать, учиться. Теперь, когда буду лениться, буду говорить себе: ты, брат, кончишь как Рудин. И никаких мотиваторов не потребуется.

Продолжая изучать тему нигилизма, я выбрала данное произведение, позволяющее узнать мнение И.С. Тургенева о настроениях в обществе и о революционных идеях во второй половине ХIХ века. В отличие от И.А. Гончарова, который в «Обрыве» показал лишь утрированный портрет хулигана-нигилиста, Тургенев с пониманием, весьма подробно и выразительно рисует портреты революционеров.

Видно, что писатель не верит в скоротечные изменения в общественном укладе, в призывы разрушить все и построить новое идеальное общество, но при этом на страницах текста весьма уважительно описаны те люди, которые ради блага народа готовы пожертвовать всем. Правда, при этом он описывает некую ограниченность таких "лидеров революции", их наивную веру в мудрых предводителей, в полностью преданных делу людей. С другой стороны, писатель весьма критично относится и к идеям ярых консерваторов-«патриотов». На примере главных героев - сомневающегося в "деле" и идеях революции Нежданова и порывистой Марианны, которая готова на любые жертвы, лишь бы вырваться из круга привычной жизни, - он показывает чистых, искренних, но "лишних" людей своего времени, которые выглядят наивными детьми, желающими действовать во имя справедливости, но не знающих как.Узнав историю их взросления, их взаимоотношений с представителями высшего света, нельзя не проникнуться к ним симпатией и сочувствием.

При этом эталоном нового человека, тем, кому стоит подражать, восхищаться и кому стоит довериться, для автора является слегка нереалистичный Соломин. Кажется, что это тот идеал, с которым сам Тургенев не встречался и оттого плохо себе его представляет, не может описать подробно ни его внутренний мир, ни то, как он ведет хозяйство, поэтому персонаж выходит чрезмерно рафинированным.
Для меня лично именно Нежданов является тем примером думающего и переживающего человека, который не лишен сомнений, и готов признать, что выбрал не ту дорогу.

На его примере автор описывает идеи народничества, ту пропасть, которая лежала между интеллигенцией и простыми мужиками. Ее невозможно одномоментно стереть, а терпения и выдержки, чтобы "точить камень", не хватало многим.

Резюмируя, - это отличный роман, который должен понравится не только поклонникам русской классической литературы, но и всем, кто интересуется историей.

Я влюбилась в Тургенева лет в одиннадцать-двенадцать, когда впервые прочитала чудные повести "Первая любовь", "Ася", "Вешние воды". До этого были, конечно, и "Муму", и "Бежин луг, и другие рассказы из "Записок охотника". Но они прошли как-то без особого восторга, а вот любовная романтика как-то сразу затронула и пришлась по душе. Поэтому с удовольствием читала и стихи его белые, и "Отцы и дети" и кое-что ещё.

К чему я всё это? А к тому, что очень рада, что эта повесть попала ко мне только сейчас, уже в зрелом возрасте и с внушительным багажом из прочитанных книг за плечами. Почему-то сомневаюсь, что в четырнадцать лет я бы её восприняла правильно. Нет, скорей всего, она бы мне понравилась. Но вот насколько помню я себя ту, то главных героев я бы заклеймила. Из чувства противоречия. А потому что!!!
А сейчас всё гармонично. Вот Рита ( margo000 ) в своей рецензии написала: "...не каждая самоотверженность меня сейчас восхищает, далеко не каждая..." И я с ней полностью согласна!
Я и не восхищаюсь главными героями. Я просто как-то их понимаю. Даже безумные порывы Елены, место которой, наверное, всё-таки было в России, а не на чужбине. Но... Я не оправдываю — просто понимаю...
Молодость, идеалы, горечь потери — вот так сложилось. Судьба.
И молодёжь мне как-то понятна. Ну вот такие они.
И Инсаров.

Каждое слово на месте. Красиво. Точно.
Тургенев просто на высоте! Очень понравилось.

Этот небольшой по объёму роман рассказывает о нескольких поколениях двух дворянских семей (по сути, семейная сага, хоть и не такая масштабная). Время действия — конец XVIII-середина XIX века.

В центре сюжета - зарождающаяся любовь двух главных героев, юной 19-летней Лизы Калитиной и более взрослого, женатого Федора Лаврецкого. Лаврецкий несчастен в браке и давно не живёт с неверной супругой, но законы и моральные устои того времени не позволяют ему официально развестись с женой и соединиться с Лизой.

Но «Дворянское гнездо» - это не только любовный роман. В нём поднимаются проблемы морального выбора, долга, традиционных дворянских устоев (довольно устаревших, но всё же прочно укоренившихся), влияния общественного мнения на жизнь людей.

Очень грустная история. Все положительные герои в ней благородны, чисты душой и очень несчастны. И рука не поднимается осуждать их за их выбор, за благородство, ведь этим они делают несчастными только себя. «Только праведные правы.»

Но жизнь идёт дальше, подрастают дети, времена меняются и остаётся надежда на более светлое будущее для следующего поколения молодых людей, обитающих в Дворянском гнезде.

Читала книгу еще в школе, сюжет для меня был практически новым - я ничего из прочитанного не помнила, более того - я помнила, что она мне не понравилась.
Перечитала с огромным удовольствием! Книга понравилась и вызвала сильные эмоции. Автор сумел раскрыть своих героев так, что начинаешь им сопереживать и сочувствовать как живым. Я не помню когда я так искренне плакала!
В книги есть все - и конфликт поколений; и дружба; и философские размышления о жизни, любви и браке; и трагедия; и счастливый конец.
Рекомендую всем кто читал в школе; всем почитателям творчества Тургенева и особенно тем, кто не читал вообще. П.С. Пересказывать сюжет не считаю нужным, так как прелесть этой книги, в тонкостях, которые чувствуются только при прочтении!

О, этот чистый, ни с чем не сравнимый образ! Как же он врезался мне в память и теперь, по прошествии лет, я с особенно острой болью вспоминаю его. Ведь никогда, поверьте, никогда вся душа моя не была преисполнена тем щемящим чувством, что дозволено любому человеку испытать лишь раз в этом подлунном мире! Первозданность тургеневской девушки, ее верность, домашность, если угодно, склонность к самопожертвованию. Прямо таки перед внутренним оком возникает образ Герды, готовой босиком пошлепать в Лапландию с табличкой на шее "Ищу повод, чтобы принести себя в жертву". Вероятно, это интегральный тип исламской женщины. Или тех, что шли на костер вслед за мужем. Ехали за ними в Сибирь. Впрочем, нет, на последних - предпоследних насильственно влияло общественное мнение.

Разнообразие внешностей тургеневских барышень по- видимому должно компенсировать полную их идентичность внутреннюю. Еленин папаша выразился очень определенно по ее поводу - "ее сердце так обширно, что обнимает всю природу, до малейшего таракана или лягушки, словом все, за исключением родного отца". А, вспомнил еще одно достоинство тургеневской девушки - это храбрость. Думал, что сие качество связано с жертвенностью, но не факт. С глупостью - да, более вероятно. Глупость и полное отсутствие фантазии. Есть множество примеров отмороженного поведения женщин, объясняемых так называемой любовью. Елена, рванувшая с мужем-болгарином на войну, один из них. Езжай, милая, куда угодно, хоть к черту на рога, как ты уже надоела.

Истинная тургеневская девушка, как бишь там ее, Елена, вновь прокралась мимо меня, ничем на фоне произведения не выделившись. Да и в течении всего повествования я просыпался 1 раз в тот момент, когда на благородное общество наехал пьяный немец. Моим надеждам, что дело закончится хотя бы дуэлью, не суждено было сбыться, я перевернулся на другой бок, снова захрапел и произведение вскоре закончилось. Сон, как и Тургенев, в слишком больших количествах вреден, а потому и читать два его романа подряд вредно для здоровья.

Про героицских болгар писать не стану, тему патриотизма жевал в предыдущей рецензии - там, правда, о национализме, но это по сути одно и то же. Российско-болгарские отношения у меня ассоциируются с пляжами, памятником Алеше (аналогом которого мог бы быть в Москве памятник Геббельсу), болгарским перцем и филипом керкоровым.

Подытожу, поскольку намереваюсь хотя бы год в сторону Тургенева не смотреть. Образ тургеневских девушек притягателен в основном своею порядочностью, верностью, тягой к правильности (не путать с правильностью). То, что женщины эти преимущественно молчат - хорошо, ибо страшно от одной мысли по поводу того, что такая девушка будет иметь какое-то сформировавшееся мнение. Они в повседневной жизни очень полезны, годятся в качестве тыла для тех, кому приоритетна традиционная семья. Такая жена будет торчать на кухне, гладить слюнявчики и улыбаться. Из неприятных моментов - от такой потом не отделаешься. Но, за этим следует обращаться к Ивану Сергеевичу - пусть заранее нарисует привлекательный портрет этой девушки. Желательно в одежде и без. Тогда будет над чем думать - стоит ли приносить себя в жертву, ибо она потом собою жертвовать будет постоянно.

p.s. По устоявшейся традиции, парочка цитат, наглядно демонстрирующих несокрушимую любовь Тургенева к своей родине.

Из каждого утюга идет информация, что роман «Отцы и дети» — это противостояние поколений, но я не вижу здесь этого, и вот почему: 

Нам показывают конфликт между Павлом Петровичем и Евгением Базаровым, и мы должны это воспринимать как конфликт поколений, но нет, это конфликт мировоззрений и убеждений.

Да и, откровенно говоря, не такие уж и старые тут отцы… (Ну сами посудите, разница в возрасте Базарова и старших Кирсановых примерно лет 15). 

Тут не война поколений, а нигилисты против всего мира. 

Базаров — нигилист, скептически относится ко всему окружающему миру. Он отрицает все: романтику, литературу, музыку, медицину, да все абсолютно. 

Меня удивило, когда я узнала, что многим девушкам нравится герой Базаров, и я вообще не понимаю, за что он может нравиться? 

Как по мне, очень отталкивающий тип. 

Цитаты:

«Посмотрим, к какому разряду млекопитающих принадлежит эта особа…».

«Оттого, братец, что, по моим замечаниям, свободно мыслят между женщинами только уроды.»

«Третьего дня, я смотрю, он Пушкина читает, – продолжал между тем Базаров. – Растолкуй ему, пожалуйста, что это никуда не годится.»

Уважаемый Евгений, совать свой нос в то, что считают другие, никуда не годится! 

 Тут еще должна добавить фразу «за Пушкина и двор стреляю в упор».Ну правда, я очень люблю Пушкина и когда дошла в книге до этого момента, так сильно разозлилась. 

Сам роман мне очень понравился, читается легко и интересно. Я думаю, он хорошо вписывается в школьную программу, но и перечитывать его позже тоже нужно, так как сюжет и герои раскрываются с другой стороны. 

Рассказала, чем меня бесит Базаров, но нужно и краша выделить! 

Для меня это Николай Кирсанов, да, в школьные годы я бы так не сказала, но время идет, и взгляды на мужчин меняются.

Николай — добрый и любящий мужчина. 

Кстати, тут стоит отметить, что он, как и Базаров, пытается не жить старыми стереотипами и ступать в ногу со временем, но он, в отличие от Евгения, не тычет это всем в лицо, а тихо переделывает свою жизнь, а не указывает другим, как кому жить! 

Рахманинов, созвездие Ориона, Достоевский меня обнимает..
Нет, я не сошёл с ума и не брежу ещё. А хочется. Но это к Тургеневу не относится: когда страдаешь от любви, то бредишь, как дышишь.

- Тогда при чём тут Рахманинов? Созвездие Ориона?

- Когда Рахманинов играл на рояле, он мог сразу захватить пальцами 12 белых клавиш.

- И что?

- Вот и Тургенев в своём романе словно дотянулся до чего-то, что вне искусства, вне обыденной жизни, нас окружающей, до какой-то вечной красоты дотянулся.
Но есть  одно «но».. мне стыдно об этом говорить.

- Какое «но»? Уж не разочаровались ли вы в Тургеневе, Александр?
Вы так были влюблены в него последнее время.
«Накануне» вам тяжело дались?

- Тяжело. Понимаете.. роман меня совершенно истомил, я порой в сексе так не устаю, какая-то смесь блаженства и предельной измотанности, словно не я читал роман, а он меня. И бог ещё знает, что он со мной делал. Даже закурил сигаретку, хотя и бросил курить, да и стыдно было.. любимая лежала рядом в наушниках и странно смотрела то на меня, то на Тургенева.
Он довёл меня до ручки, до рецензии, которую я не хотел писать (я пишу рецензии, ручкой, по старинке, кроме того, писать мне физически больно, даже вскрикиваю — со стороны это почти забавно: похож на замечтавшегося умалишённого,- я чуточку разбился и повредил руку, но я счастлив: у меня палец не сгибается, как и у любимой моей), довёл меня до блаженства (прости, любимая, но Тургенев всегда доводит меня до блаженства).
Такое могут сделать только любимая и.. Тургенев.
Ах, если бы Тургенев был женщиной! С каштановыми длинными волосами, смугленький, с глазками, чуточку разного цвета, цвета крыла ласточки и носиком как.. как.. ах, пóлно мечтать.
Он бы точно свёл меня с ума. Окончательно.
Я даже любимую свою ласково называю, не «ласточка», «солнышко», а — Тургенев.
Да, я сплю с Тургеневым..

- Слышала, что в литературных кругах Англии, Тургенева называют — русской Джейн Остин в брюках.

- И в бакенбардах.

- Седая Остин, боже.. с ружьём охотничьим. Сумасшедшая Остин..

- Что поделаешь: англичане..
Они и Достоевского ласково называют «Джейн Остин на анаболиках».

- Так что за «но», Александр? Что не так с Тургеневым?

- Понимаете.. для многих из нас, искусство, это некий род кислородной маски на истребителе, несущегося высоко-высоко над безумной землёй, в сирени стратосферы.
Ты доверяешь этой маске, всем существом, как любимому человеку, которым дышишь тогда, когда в мире больше нечем дышать.
И вот.. всецело доверясь Тургеневу, занырнув сердцем, в синеву, прильнув раскрытым томиком к улыбающемуся, замечтавшемуся лицу, я вдруг осознал с изумлением, что я дышу.. не совсем кислородом.
Не знаю, может на какой-то далёкой и печальной планете в Поясе Ориона, есть такая атмосфера.
Я на днях сильно болел и делал ингаляцию в маске и мне казалось, что я пилот истребителя и лечу в сиреневых облаках над землёй, к звёздам, к любимой моей: за мной сидел перепуганный и седой Тургенев.
Да, я чуточку бредил.

- У Толстого, в письме к Фету — к слову, обожавшего «Накануне», — есть забавные строки о том.. что писателям нужно перестать писать, если они не знают, о чём.
Ну да, а человеку нужно перестать жить, если он не знает, зачем. Вот и я без любимой, не знаю зачем живу.
Тоталитарностью попахивает и эстетическим расизмом.
Толстой дописался до того, что назвал «Накануне», пустым романом, чуть лучше, чем «Дворянское гнездо».
Боже мой! Дворянское гнездо — быть может самый поэтичный и гармоничный роман Тургенева!
Толстой зачем-то обвинил Тургенева в пошлости, передразнивал Елену, героиню романа: ах, как я вас люблю!
Простите, Лев Николаевич, а как нужно выражать свои чувства? С оглядкой на вас или на этот безумный мир? По линеечке, как многие?

Толстой: Как, как.. но не так, это точно!
У человека есть более высокие цели и чувства.

- Любить человечество и бога?
Хм.. но не возлюбив всем сердцем простую пыльную былинку у дороги, или раненную птичку, врезавшуюся в синеву окна, или строчку Тургенева, разве можно полюбить человечество, бога?
Ложная эта любовь будет.. инсаровская, прости Господи.
Уж если любить, то не начинать по барски с одних «цветочков», но и всё древо, с его листвой и тёмными корнями.

Бог: Ну вот.. дочитались, доспорились до бога.
Читал я Накануне. Да и помогал писать. Не наговаривайте на Инсарова: он мученик любви.
Вот вы сказали про любовь к былинке. Но разве и её можно полюбить всем сердцем, без бога и любви к человечеству?
Всё в мире связано: былинка, ласточка в небе, сердце Александра, сердце на ветру, похожее на сирень, и самая дальняя звёздочка в Поясе Ориона.

- Лев Николаевич, ну а как по вашему нужно было признаваться в любви Елене? Я сама так признаюсь. Может вы не любили никогда?
Да не смотрите вы так на бога.. вы всё равно в него не верите. Ещё и креститесь.. постыдились бы.
Неужели, если бы Елена держала в руках ваши книги, Библию, томики Гегеля, священные книги Буддизма.. ссутулившись под этой тяжестью, с каплями пота на лице, и натужно сказала бы: я вас люблю! — Тогда вы были бы довольны?
Ну да, и Инсаров должен был бы стоять с собранием ваших сочинений в руках (на спине, согнувшись?), с томом Гёте, Канта и индусских мудрецов.. вот тогда вы бы зааплодировали такой великой любви!

- Какая-то любовь.. пришибленных библиотекарей, страдающих лунатизмом в ночной библиотеке.
Простите, но я не понимаю, что здесь происходит.
Кто вы.. все?

- Мы? Твоя шизофрения. Тургенев свёл тебя с ума.

- И меня!

-Да перестань ты, Афанасий, Невозможно свести с ума, безумие. Тебя нет.

- Тогда и Тургенева нет, и мира нет и..

- Да успокойтесь вы! Так.. вдох, выдох, вдох, выдох.
Мне уже лучше, лучше. Я снова один. Наушники любимой в постели и грустная записка от неё. Ингаляционная маска на мне и томик Тургенева в руках.
Я ведь один?

- Один, один..

- Боже мой! Да замолчишь ты или нет?! Он только подумал, что здоров, что один..

- Когда Рахманинов играл на рояле и в зале были простуженные люди (ка-та-стро-фа! Всё равно что прийти в Эрмитаж с ножом или с кистью. Репин любил тайком приносить в музей кисточку с краской и «доделывать» свои картины. Его потом не впускали в музей, словно нашкодившего школьника) — кто-то кашлял, сморкался..
Рахманинов терял терпение, но не показывал вида, он просто.. играл «тишину».
Пропускал целые места в партитуре, как бы вычеркнутые из вечности: поруганная, изнасилованная красота.. прилюдно.
Нечто подобное было и у меня при чтении «Накануне», с той лишь разницей, что Рахманиновым были попеременно, то Тургенев, то я, и мои пальцы порхали по бледным клавишам страниц, по тёмным клавишам строк..
Я явственно ощущал, как мои пальцы и сердце, дотягиваются в экстазе искусства, до тех самых 12 клавиш, и тут же, я словно терял сознание и у меня отнимали мою «клавишу», которую я прижимал к груди. Отнимали вместе с любимой моей: я сделал чудесную закладку из её фотографии: она в зелёной футболочке сидит на йоге.. медитируя с Тургеневым.

Всё дело.. в чистой красоте у Тургенева: она у него простудилась.. политикой. Политика вообще уродует красоту и жизнь. Это её основное качество.
И бог с ним, с Добролюбовым, этим милым, но плоским критиком-фанатиком, видевшего в романе призыв «борьбы против внутренних турков за освобождение России».
Бог с этим прелестным символом образа Елены, похожей не то на Елену Прекрасную перед войной, не то на Россию накануне её выбора цивилизационного пути, когда, как и тысячу лет назад, её искушали тремя религиями.. а она выбрала свой кроткий и крестный путь.

В Елену влюблён скучноватый Берсенев (учёный книжник), милый, милый (смешной дуралей, как сказал Есенин о жеребёнке. Он той породы человек, которого спасти может как раз женщина, чтобы он раскрылся).
Влюблён в Елену некто Шубин, прелестный художник, с ветерком в голове и в сердце (не понимаю, почему Толстой назвал его мерзавцем и сравнил его с отцом Елены. Бог ему судья. И почему людям «нравственным» так нравится раздавать ярлыки, пригвождая людей? Мы словно Христа вновь и вновь этим пригвождаем).
Сватается к Елене и некий сенатский пиджак. Душа в пиджаке.
Ах, с таким бы Елена зажила как в райских снах наших либералов.. утратив себя, полностью: сердце заросло бы жирком.

И вот выбор пал на Инсарова, героя, сироту, родителей которого убили турки (голос за кадром строки, из фильма Брат: так он не румын, он болгарин! — а какая разница?).
Он горит жаждой отмщения.. Если бы роман писался в 21 веке, у него вполне мог быть на лбу шрамик как у Гарри Поттера: Гарри Инсаров. Павел Никанорович Поттер.
Если не ошибаюсь, и Достоевский был не совсем доволен этой ноткой в романе: мол, Елена, душа России, не видит ничего героического и прекрасного в своей стране, и потому рвётся, как душа из тела, с загорелым ангелом, к другим берегам.
Постойте.. да это же почти лермонтовский мотив демониады.
Уж больно похоже это на искушение, или даже на самоубийство.
С другой стороны.. разве сердцу прикажешь?

Боже, как достала уже эта политика, эти идиотически-интеллектуальные символы, которыми в школе пичкают несчастных подростков, словно кашей с комочками.
Ах.. как хочется коснуться белого плеча странички, и, словно бретельку вечернего платья, сбросить все эти символы, политику… к смуглым ногам женщины (постойте.. Елена не была смуглой. Это я замечтался о чём-то своём. Простите).
Вот где место у всего этого бреда — у милых, смуглых ног женщины. (ну вот.. опять).
И что же останется? Обнажённая красота, душа и любовь, любовь двух несчастных существ: Елены и Инсарова.

С удивлением узнал, что роман основан на реальных событиях.
Некий человек принёс Тургеневу свою повесть, где рассказывалось о том, как его возлюбленная уехала со студентом болгарином: чуть позже он погибнет в Венеции от чахотки.
Сам писатель, вскоре погиб в Крымской войне.
Что стало с женщиной — неизвестно.
К чести Тургенева, нужно сказать, что он пытался издать повесть, но она была слабой, и он переработал её в нечто гениальное.
Любопытно, что по своему свету (так свет шелестит сквозь осеннюю листву) и утончённости, роман напоминает изумительные Вешние воды: чистый прерафаэлизм.
Более того, между «Накануне» и «Вешними водами» существует телепатическая связь (да, есть таинственные произведения с подобной аномалией, и они, быть может, однажды прольют свет на тайну реальной телепатии.. а может это сделают простые влюблённые, разлучённые друг с другом и молчащие навстречу друг другу из разных городов).

В «Вешних водах» есть очаровательная Джемма (итальянка), словно бы томящаяся у колдуна в плену, и есть её милый брат.
В «Накануне», Елена словно томится в плену у колдуна (изумительный образ Увара, подобно толстому пауку, перебирающего пальцами, словно мыслями. На самом деле, обаятельный и трагичный колдун).
И есть Шубин, тот самый художник с ветерком в голове и в сердце: он мог быть чудесным братом Елены.
Такими братья и бывают: милые непоседы..
В «Накануне», всё закончилось в Италии, как в итальянском сердце Джеммы из «Вешних вод» всё началось.

Так же любопытна перекличка отдыха на природе и там и там, и если в «Вешних водах» выпивший и наглый офицер (иностранец) стал хамить женщинам стал хамить и Санин его усмирил на словах, в отличие от поджавшего хвост немца-жениха, то в Накануне, нагло и мерзко стал вести себя уже немец — прелестная аллегория сытой и самодовольной демократии.
Милый непоседа Шубин, хотел всё уладить на словах, но болгарин Инсаров вскипел как чайник и бросил немца в реку.
Ну, и наконец, самое поразительное сближение.
В Вешних водах, Санин и Джемма должны были вот-вот пожениться, и Санин поехал к некой Полозовой, продавать своё имение.
У этой инфернальницы он и оставил своё сердце, предав любимую.
В «Накануне», инфернальницей выступает не совсем женщина — страна: Болгария. Да и она, лишь фон.
Инсаров просто одержим ею, влечётся к ней, как на зов русалки в ночь реки.
Так и кажется, что что-то за Болгарией, манило его, нечто таинственное, фатальное, тёмное.
Так гипнотизировать и обезволить, может только роковая женщина — полоз, змея.

Инсаров потому и очерчен во многом схематично (боже! Как хочется порой дёрнуть за бороды критиков прошлого! Да и не только критиков. Это у меня страсть с детства: я однажды в садике подглядел как Дед Мороз целуется в комнатке с нашей воспитательницей, сняв бороду. Для меня это был самый тёмный разврат: 4 +, экзистенциальное потрясение. В этот же день я на коленочках у Деда Мороза дёрнул его за бороду.. и обнажил его снова: 5 +).
Инсаров — совершенно несчастное существо с осиротевшей судьбой, загипнотизированный этим женским мороком-зовом Болгарии.
Он обезволен, себе не принадлежит и похож.. на зомби (доброго и милого), а не на человека «с железным характером».
Ни одно чувство не может покинуть его сердце, как свет не может покинуть горизонт чёрной дыры.

Но вот.. он встречает русскую любовь и начинается «ломка» Инсарова, заражающая и чуткого читателя: я порой читал «Накануне» лёжа на полу: был совершенно без сил, ну.. и чуточку пьян (мне можно. У меня разбито сердце).
Именно эта ломка преображения души, чуть не свела Инсарова в могилу.
И в этом смысле Тургенев изумителен тем, что он словно выравнивает нравственное и экзистенциальное давление любви и смерти, словно у них единая природа: сердце Инсарова как бы всплывает быстро-быстро из тёмной глубины и заболевает любовной «кессóнкой» — кислород в кровь, любовь — в душу.

И просто великолепно, до слёз (я аплодировал Тургеневу на полу и целовал страницы.. и закладку с фото любимой моей где она в зелёной футболочке на йоге… и на пляже, в карих трусиках.  У меня много закладок в книге Тургенева: перелистываю страничку.. а там, словно нежный гербарий, фото моей любимой, и ещё одно, и ещё.. словно цветы собираю в раю и целую их. Я странно читаю Тургенева: со стороны я похож на нежного сумасшедшего: то вдруг аплодирую в одиночестве кому-то с улыбкой, то целую страницы Тургенева и называю его ласково: носик мой… солнышко!) Тургенев обыгрывает-замыкает здесь тему нравственной ломки Елены, целиком ушедшей в любовь спиритуалистически, любовь восторженную, бестелесную.. до такой степени, что она боялась как огня, поцелуев Инсарова в обнажённые после снятия перчаток, ладошки, боялась искушающих поцелуев в свои смуглые ножки (стоп, не было у Елены смуглых ножек. Это я опять замечтался о чём-то своём, простите).
Поразительный по глубине момент, когда почти бестелесный после болезни Инсаров, стремился искушением плоти, отпугнуть, а не приблизить к себе, любимую: борьба между истиной и любовью.

Боже! Когда уже истина и любовь станут одним целым?! Или истина на земле, как любовь и бог, обречены на распятие?
И что же сделала Елена? Сопротивляясь себе, ещё невесомо паря в бестелесности любви и судьбы?
Она.. совершенно отдалась «бестелесному» Инсарову: телом, душой, судьбой.
И двое стали едина плоть..
Мне казалось на полу, что в этот миг чистой любви, предметы в комнате Инсарова, потеряли свой вес: бокал с чаем на столике, медленно приподнялся к потолку, вместе с белой перчаткой и зелёной футболочкой (боже, откуда в 19 веке зелёные футболочки? Опять я о чём-то своём..).
Не удержавшись, я улыбнулся этому катарсису и разжал пальцы на томике Тургенева — читал я на полу, на спине, и книга была над моим лицом, — и, к моему удивлению, книга вовсе не замерла в воздухе, а больно шлёпнулась мне на лицо.
Я не знаю, что тяжелее: читать Тургенева с разбитым от любви, сердцем, или читать его пьяным.
Говорят, Хемингуэй иногда читал Тургенева пьяным..

Боже мой! Тургенев! Милый! Ну нельзя так издеваться над сердцем! Оно у меня и так разбито! И ты ещё книгой своей по лицу меня бьёшь..
Бог с ним, с Инсаровым, с его ломкой преображения из зомби, в человека.
Но этот жаркий морок ощущения, как Тургенев намеренно протаскивает красоту и любовь через тернии политики, чего-то сиюминутного..
Это больно! Больно!
Нет, Достоевский в «Бесах» тоже писал о политике, но он, как Блейк (на чашечке цветка, увидеть мир в росинке), увидел в трагедии локального — мировую трагедию, бесов вне времени

А тут.. Ну вот Елена, милая Елена, как бы сказал Есенин — августовская прохлада: сколько общего у меня с ней! (на самом деле, не так уж и много, просто я когда выпью, становлюсь похожим на разных героев Тургенева).
Любила животных до того, что даже.. её отец, говорил ей в шутку те же слова, что и мне, брат: скорее, беги сюда! Спасай! Паук сосёт бабочку! Спаси её бедную!!
И мы с Еленой, бежали на один голос, к одному предмету, разделённые двумя веками.
Тургенев волшебно описал любовное томление женщины, чаяние любви, как высшего бытия, деятельного добра: Боттичеллиев пейзаж нравственного и телесного, в котором женщина сливается с таким же томлением красоты в природе.
Воздушное платье на смуглой груди женщины (господи, опять эта милая смуглая грудь..) словно обращается в лазурно-белую пену, в прибой синевы, неба, на груди женщины, из которой в мир выходит обнажённое сердце.
И не случайна эта милая свита из замученных зверят в окружении Елены: она — инфернальная царица. Сама любовь.
Одна из графинь тех времён, прочитав «Накануне», назвала Елену — неженственной. Без морали.
Ещё бы! Сдерживает эмоции.. как луна, светя шёпотом, а когда приходит пора — вся отдаётся, целиком, и к любимому едет на квартиру, одна, без служанки (по тем временам  — экзистенциальный бунт).
Любовь вообще похожа на дивный образ воскресшего Христа, когда он проходил сквозь стены и закрытые двери: ни одна мораль, созданная по образу человека, ни одна закрытая дверь гордыни и боли, пространства, не сможет остановить любовь.

Но.. боже мой, Тургенев! Зачем же любовь насильно и почти с наслаждением протаскивать сквозь тернии политики?
Дочитав роман, на мне вся одежда была изорвана (я не пил к этому времени уже, хоть всё так же читал на полу), у меня вся душа кровоточила: я был безнадежно влюблён…
Я всё понимаю, любовь — тайна, она всё видит иначе..
Но когда милый зомби Инсаров сидел на скамейке под липами рядом с Еленой и гордым, ласковым голосом говорил ей, как-то сверху на неё глядя, что она помогает всем.. вон, даже щеночкам.
Тургенев!!! Это что значит — даже?? Это ваше слово, или Инсарова?
Я понимаю, мужчины, такие тонкие чувства в инфракрасном спектре слов, часто даже не замечают, но Елена, женщина, чуткая! — Даже??

Простите, Тургенев, но это навязчивое сближение Инсарова и Елены, порой походило на изнасилование.. и их, и меня.
И ведь какая любовь просияла, разорвав потемневшую кору их существования!
И ещё. Есть в романе один совершенный по красоте эпизод: разыскивая Инсарова, Елена спряталась в церкви от дождя (между прочим, встретившись там с богом-любви, Афродитой, в образе старушки: это за рубежом Афродита выходит из пены морской, а у нас, Афродита выходит из дождя, ступая своими смуглыми ножками на церковную паперть. Опять эти смуглые ножки… я уже брежу ими), мимо проходил Инсаров и она его окликнула: голос дождя! И они в церкви обвенчались сердцами: он, не верил в бога, она — верила.
Тут что-то не от мира сего, что сбудется через сотни и тысячи лет, о чём Достоевский бредил во сне.

Так вот, блаженно узнав, что Инсаров любит Елену (да, можно и узнать — блаженно, по себе знаю. Боже мой, смуглые ножки, носик смуглый, милый: я не о себе, разумеется), у неё сладко потемнело в глазах и земля поплыла под её милыми, смуглыми ножками (опять...), и, упав на грудь к Александру.. то есть, к Инсарову, она прошептала: о мой дорогой друг! О мой брат!
Тургенев, милый.. что это? Может я чего-то не знаю и в 19 веке эти слова интимно нежили слух влюблённых?
Или когда вы писали эти строки, к вам в гости неожиданно зашли ваш брат и друг и вы им так обрадовались, что вложили это восклицание в уста Елены?
Так ли ведёт себя влюблённая женщина? Или.. это нарочно, и Елена томилась именно по брату и другу, живя в нравственном вакууме одиночества?
Мне это знакомо. Когда в отношениях словно бы проходишь все фазы цветения цветка: сначала ты открываешь для себя в мире самую лучшую подругу: союз души. Затем сближение ласково и невинно переходит на телесность: и вот уже подруга для тебя — самая лучшая в мире сестрёнка. В вас словно одна кровь течёт, одни мысли..(Перси Шелли написал прекрасную и скандальную поэму «Лаон и Цитна», о любви брата и сестры. Странным образом она напоминает роман "Накануне", только на небесном уровне).
И вот, однажды ноябрьским вечером, ты вдруг спишь.. с «сестрёнкой».
Но я что-то отвлёкся.

Когда Берсенев (тот самый милый и скучноватый учёный), тоже влюблённый в Елену, помог ей и умирающему Инсарову, она прошептала ему… всё те же слова: о мой добрый друг!
Боже.. Тургенев, мой.. добрый друг!!
Вы писали свой роман при свечах, отражённых в вечернем окне.. а в это время ваши читатели.. ну, ладно, читатель — я, терзался на полу с вашей книгой!
И самое главное: Елену очаровал не столько образ Инсарова, а.. пустота её окружения, её томление по чему-то прекрасному, хоть сколько нибудь отличающееся от других.
И тут появляется таинственный мученик судьбы, Инсаров, чурбан чурбаном, не понимающий ни искусства, ни любви к животным, ни красоты природы, ни женщин.. зато с благородной мечтой освободить свою Родину и на отдыхе бросающий кувырком немцев в реку. Герой!
Турков не было рядом, он сорвался на бедных пьяницах.

А где же.. сам человек, за всем этим?
Нет, я понимаю, в жизни всякое бывает, и герои прекрасны, даже чурбаны-герои, к тому же, в ореоле израненности жизнью.
Но когда Тургенев, как тёмный ангел, насильно сближает её и его.. боже.
Иной раз казалось, что если бы в романе появился некто, кто трёх немцев бросил бы в воду, а не одного, и мечтал спасти не Болгарию, а Россию, Европу.. Елена бы пошла за ним.
Ну правда, есть в этом что-то пошлое и даже расистское.
И ведь есть в окружении Елены любящие её Берсенев и непоседа Шубин.
Да, они не горят мечтой освободить мир, не бросают немцев в реку.. но в них горит реальная любовь! Пусть и поруганная.
Просто такую любовь, да и души такие, нужно взять, словно щеночков побитых жизнью, и приласкать, помочь.
И тогда будут и дела великие и любовь.
А Елене словно бы нужно было сразу — великое, готовое.

По сути, не Инсаров ей был нужен, а нечто великое и прекрасное, полыхающее за ним. То.. что развяжет её судьбу.
Вот что обидно. Инсаров, как человек — сводится почти к нулю.
У меня есть любимая. Она вроде не бросает немцев (немок?) в реку. Есть наверно женщины, которые покоряют горы, сражаются на митингах, и волосы у них быть может более блестящие, шелковистые, и стихи они быть может пишут.. и что? Для меня любимая, дороже всех.
Да все эти женщины не стоят её смуглого милого носика.

Но сам факт, конечно, что Елена, отправляется с Инсаровым в Болгарию, на войну, фактически.. ведя любимого — к сопернице, которая их разлучит, поражает до мурашек.
Да и сам образ Венеции, где они остановились — идеальный образ рая-миража.
Там и акустика Аида: в театре, солистка художественно покашляла.. и из тьмы зала, Инсаров ответил ей непритворным, смертным кашлем.
Блеск!
И, наконец, таинственный незнакомец в Венеции, шут, как и положено в аду, ставший живым зеркалом, спутав все отражения, называя Инсарова не Дмитрий Никанорович, а — Николай Васильевич, Никанор Васильевич.
Здесь любопытна инверсия 5-го измерения, ломающая 4-ю стену: в реальной жизни, Василием звали прототипа Берсенева (он и написал повесть, передав её Тургеневу).
А прототипом Инсарова был некий Николай.
И вот, в одном образе, адски искажённые, сошлись две любови Елены.. оба умершие.

И ради чего эти жертвы и муки любви?
Спасение родины любимого человека? Томление по красоте высоких поступков и чувств, без которых задыхается жизнь?
Но есть нюанс: чем больше мы любим, тем больше стран охватывает любовь, в итоге охватывая всю Землю и малейшая былинка становится родиной твоей, как и боль истины.
И в этом смысле любовь Елены к Базарову и отклик её на боль страдающей Болгарии - это всё та же "всемирная отзывчивость русской души", по Достоевскому.
Любовь, по природе — космополит. Но не в том смысле, в каком это слово выставляют сегодняшние «космополиты», чтобы легче было торговать родиной, совестью и ещё одним местом.
Помните фильм Брат, когда Данила поднимался по лестнице и проговаривал стишок детский: и тропинка и лесок, в поле, каждый колосок.. всех люблю на свете я, это родина моя.
Но сердце сойдёт с ума, если откликнется на всю боль в мире.

По мере возможности? Тоже вариант.. и сделки с совестью.
Или создать государство двоих и пусть любовь светит в мире как путеводная звёздочка: мир и так фатален в своём ожесточённом безумии: спасаешь, жизнь положишь для этого.. ан, глядь, опять всё как прежде и улыбается тьма.
В этом плане Болгария похожа на идеальную соперницу Елены (любви?) — кивает, а это значит: нет; говорит — нет, а сердце — да.
И манит, манит она, как русалка, в омут и смерть.
И что трагичней всего, Елена с самого начала понимала, что её размах любви не мог довольствоваться чем-то земным: она шла за любимым, в смерть: как Эвридика к Орфею, в ад, потому что в смерти, нет любви начала и конца, потому что сама смерть и мир — лишь накануне чего-то.

p.s.

- Он всё сказал?

- Вроде всё.

Хемингуэй: И вовсе я не читал Тургенева пьяным. Зря он так. Писать любил пьяным иногда, это да. Но мне до Фолкнера в этом плане далеко.

- Жалко паренька. От любви сошёл с ума.

- Ох, как мне хотелось в конце, заговорить, дополнить, поспорить.. обнять его.

- Фёдор Михайлович, вам бы всё поспорить.
А что вы хотели дополнить?

- Про Болгарию. Про новые и старые Болгарии.
Я ещё в Дневнике писателя об этом писал.

- Что писали?

- России нужно серьёзно приготовиться к тому, что все эти освобождённые славяне с упоением ринутся в Европу, до потери личности своей заразятся европейскими формами, политическими и социальными.
Не будет у России и никогда ещё не было таких ненавистников, завистников, клеветников, и даже явных врагов, как все эти славянские племена, чуть только их Россия освободит, а Европа согласится признать их освобождёнными.

- И что же вы думаете? Что делать?

- Мир, как всегда, накануне чего-то: бога, войны, вечности, любви..
В любой миг может сбыться самое заветное. Но людям этого не нужно.
Либо ты с богом, любовью, но в рубище и над тобою смеются люди из сытых стран, с сердцами, заплывших жиром, либо.. без истины и бога попытаться прожить.
Иным это удаётся. Но кому нужна такая жизнь?

- А нельзя, чтобы с любовью, богом, но без рубища и креста?

- Если все люди на земле, полюбят всем сердцем, разделят боль друг друга..
Тсс! Он кажется нас слышит.

- Кто здесь?
Боже мой.. как невыносимо одиноко без любимой. Кажется, я схожу с ума. Любимая, где ты? Я не могу без тебя.
Я люблю тебя..

Во-первых, как прекрасно легко красиво спокойно написано, без выкрутасов, без фальши. Мило и просто, и тем очаровательно.
Во-вторых, сразу встречаешь знакомых персонажей и ситуации и киваешь им, как знакомым. На первой странице встречается Марья Дмитриевна (Ахросимова), под именем Марфы Тимофеевны, и эта путаница имён не даёт покоя всю книгу, потом вдруг промелькнёт bel ami, Обломов, Штольц, очередная бедная Лиза найдёт свой пруд...
Страсти роковые, разговоры шумные, конец печальный.
Сюжет простой, но исполнен мастерски.
Опять о русских неспособных изобрести и мышеловку, о жажде деятельности и всепобеждающей ленности. О людях - говорунах, и тех кто что-то делает.
Расчёт и прагматизм против чувств, любовь и её подделки, подлинность и фальшивка.
Печально глядит Тургенев на поколение Лаврецких, но в будущее смотрит с надеждой. И отдаёт его простым вскормышам дворянского гнезда, не отягчанным ни излишней чувствительностью, ни излишней расчетливостью.
Что ж за суровые нравы. Я другому отдана и буду век ему верна.
В 45 лет для героя жизнь уже кончена, когда мы знаем, что она только начинается)
Сила воспитания и среды довлеет над свободной волей героев. А есть ли она свободная воля?

Гвозди бы делать... Стоп. Буквально позавчера начала с этих слов отзыв на японскую книгу)) Кто бы мог подумать, что японская жена и тургеневская девушка вызовут такие одинаковые ассоциации. Железобетонные.

А ведь Тургенева решила перечитать после Александр Эртель - Волхонская барышня , чтобы проверить, показалось ли мне сходство мужских персонажей или нет. В нежность и бутонистость его женских характеров я не верю со школьной скамьи - всеми этими Одинцовыми, Лизами и Синецкими сваи заколачивать можно.

Другое дело - мужчины. Порывистые, внезапные и задыхающиеся, но в решительный момент куда-то выпадающие - то в обморок, то в кусты, то в оцепенение, близкое к безразличию (не сложилось и ладненько, поеду на воды).

И не подвёл Лаврецкий - типичный тургеневец, вспыхивает, гаснет, ни рыба ни мясо. Гнездо такое недоразумение свить точно не сможет. И да, Илья из "Барышни" сильно похож на Фёдора, с заметной разницей в воспитании. Илья груб, неотёсан, задирист; Лаврецкий всё-таки дворянин, пусть с непростым происхождением (что опять же роднит с Ильей), но получивший достойное образование, умеющий себя вести в обществе. Он благороден, Илья мужиковат. Но я искренне захохотала, когда в романе мелькнула фраза о том, что Лаврецкий в итоге соху освоил, пахать научился, хозяйство поднимал. Вспомнился Илья, таскающий коров буквально на себе и не дающий шанса машинам упростить крестьянский труд. Честно гвооря, я не представляю Лаврецкого с плугом. Разве что как в анекдоте про Толстого:

• Почто барин капусту косит?
• Кто ж их, образованных, разберет?

  Что Эртель, что Тургенев не смогли создать образ народника, в которого можно поверить)) Что он возьмет реально соху в руки и пойдет работать в поле, вставать в 4, коров доить, сети смолить, лошадку запрягать, пахать в поте лица своего. Не станет Лаврецкий в такую позу! Хоть тресни.

  Вот Лиза могла бы ;) Потому что тургеневская девушка - девушка со стальным хребтом, если ей что в голову ударит, то никто её с дороги не свернет. Что у барышни произошло кошмарного в жизни? Влюбилась в 17 в женатого. Раз и навсегда. Теперь её только поездом переехать можно. Вообще это не очень нормально. Но там хорошая подготовка с детства была, религиозная. На исковерканную идеями греха и покаяния детскую психику запретная любовь легла тяжёлым грузом. И всё-таки девушка выбирает не лёгкий путь - в омут и дело с концами. Только монастырь. В 17. Из-за любви. К тюфячку, что уж скрывать. В монастырь. Железная леди! Эту бы силу да в плуг запрячь. Никаких машин не надо...

  В общем я как в школе Тургенева невзлюбила, так похоже с этим чувством и останусь. Я девушка консервативная - мужчина должен быть сильным, а женщина умной. У Тургенева же всё как-то не так и не туда. Впрочем дарит некоторую надежду весёлая молодёжь в доме Калитиных, когда Лаврецкий посетил места своих нелепых любовных недоприключений поздней юности.