Темные аллеи. Окаянные дни. Повести и рассказы

«Как вода меж пальцев, скользят дни, опомниться не успел - пятьдесят стукнуло, вот-вот и конец всему, а давно ли, кажись, без порток бегал? Прямо вчера!»

Терпенье – медицина бедных.

Жены всех комиссаров тоже все сделаны комиссарами.

Я, брат, человек русский. Мне твоего даром не надо, но имей ввиду: своего я тебе трынки не отдам!

Рассказывал, как большевики до сих пор изумлены, что им удалось захватить власть и что они все еще держатся:
– Луначарский после переворота недели две бегал с вытаращенными глазами: да нет, вы только подумайте, ведь мы только демонстрацию хотели произвести и вдруг такой неожиданный успех!

...странны были и наши с ней отношения — совсем близки мы все еще не были; и все это без конца держало меня в неразрешающемся напряжении, в мучительном ожидании — и вместе с тем был я несказанно счастлив каждым часом, проведенным возле нее.

– Вы домой? – говорю как-то писателю Осиповичу, прощаясь с ним на улице.
Он отвечает:
– Отнюдь!
Как я ему растолкую, что так по-русски не говорят? Не понимает, не чует:
– А как же надо сказать? По-вашему, отнюдь нет? Но какая разница? Разницы он не понимает. Ему, конечно, простительно, он одессит.
Простительно еще и потому, что в конце концов он скромно сознается в этом и обещает запомнить, что надо говорить «отнюдь нет».

...с тем беззаботным благополучием в душе, что иногда испытывает человек без всякой причины в хорошую погоду.

22 февраля

Утром горестная работа: отбираем книги – что оставить, что продать (собираю деньги на отъезд).

Вот заметка 22 февраля 15 года:

– Наша горничная Таня, видимо, очень любит читать. Вынося из-под моего письменного стола корзину с изорванными черновиками, кое-что отбирает, складывает и в свободную минуту читает – медленно, с тихой улыбкой на лице. А попросить у меня книжку боится, стесняется… Как жестоко, отвратительно мы живем!