Посторонний. Миф о Сизифе. Калигула. Падение.

... быть может, грусть былых несчастий и есть счастье.

Я никогда не мог до конца поверить, что дела, заполняющие человеческую жизнь, - это нечто серьёзное. В чём состоит действительно "серьёзное", я не знал, но то, что я видел вокруг, казалось мне просто игрой - то забавной, то надоедливой и скучной.

Случалось даже, что я отдавал вечера чисто дружеской близости, к которой не примешивались грешные желания, и смиренно переносил эти скучные часы, едва, однако, слушая то, что мне говорили.

Вот играешь в игру «жажда бессмертия», а через несколько недель ты уже едва жив и не знаешь, сможешь ли дотянуть до завтра.

так и я — я отсутствовал как раз тогда, когда занимал в жизни особенно большое место.

И больше всего я презирал тех, кому помогал чаще других.

Правда, в известном смысле мои недостатки оборачивались к моей выгоде.

Как бы это сказать? Все скользило. Да, все скользило по поверхности моей души.

Нет, выхода не было, и никто не может себе представить, что такое сумерки в тюрьме.

— Никогда не встречал такой очерствелой души, как у вас!
Преступники, приходившие сюда, всегда плакали, видя этот образ скорби.
Я хотел ответить: плакали они именно потому, что были преступниками. Но тут мне пришла мысль, что ведь и я преступник.