Собрание сочинений. Том 2

Знаете, как сказал Фергус О'Коннор, когда его послали на верную смерть сражаться с диким быком и дали только кухонный нож: "Вы никогда не поймете, как я признателен вам за веру в мои возможности!"

- О, эти русские, - сказал он. - Да, они могут быть чертовски милы или чертовски... совсем наоборот.

В каждом убийстве есть три фактора: метод, возможность, мотив...

Я принялся за сугубо профессиональные объяснения, которые, я знал, будут ей совершенно непонятны, а потому убедительны.

Уж если вы что-то любите, то любите без границ; а если ненавидите, будьте в ненависти подобны дьяволу; ну а если вы уж ввязались в драку, то лезьте в самое пекло и сражайтесь там, как черт… иначе вы не умеете ни жить, ни ценить жизнь.

Есть люди, которые не могут стоять у окна высоко над шумной улицей или на вершине небоскреба, чтобы не пожелать в душе бросить вниз что-нибудь тяжелое. Они чувствуют приятное волнение, стараясь угадать, кто был убит. Это чувство силы. Как будто он становится Богом и может наслать чуму на этих людей.

— Скажите, доктор Лоуэлл, скажите мне правдиво, как перед Богом, если бы вы верили в него, как верю я, действительно ли вас удовлетворяет ваше научное объяснение?
Я ответил очень спокойно:
— Нет, Рикори.
И так оно и было.

Любовь, ненависть и сила - всегда являются тремя ногами треножника, на котором горит тёмное пламя, поддерживающее площадку, с которой сходят куклы смерти...

— Вы предадите меня закону? Но кто поверит вам? Никто! То невежество, которое насадила ваша наука, явится моим щитом. Темнота вашего неверия явится моей неприступной крепостью. Идите, забавляйтесь вашими машинами, глупец! Играйте с ними! Но не мешайтесь больше в мои дела!

Замешательство, которое сейчас охватило нас, довольно часто возникает в тех случаях, когда люди, испытывая сильную симпатию или сочувствие, не знают, как выразить свои чувства.