The Hero with a Thousand Faces

Из центра мироздания герой выходит в окружающий мир исполнять то, что ему было предначертано. Его подвиги, совершенные, когда он стал взрослым, наполняют мир созидательной силой.

...лезвие меча героя-воина сверкает энергией созидательного Источника: перед ней рушится то, что изжило себя. Ибо мифологический герой защищает не то, что есть, а то, что будет; дракон, который должен быть им убит, защищает то, что существует здесь и сейчас: он цепко держится за прошлое и хранит его. Герой приходит из ниоткуда, но враг силен и держится за свою власть; он - враг, дракон, тиран, потому что использует в своих целях преимущества своего положения;не потому что он удерживает прошлое, а потому что он упорно не хочет с ним расстаться.

Устаревший бог немедленно становится разрушающим жизнь демоном. Его образ должен быть разбит, а энергии - высвобождены.

Мифология истолковывалась современными мыслителями как примитивная, неумелая попытка объяснить естественный мир (Фрэзер); как продукт поэтической фантазии доисторических времен, неверно понятый последующими эпохами (Мюллер); как хранилище аллегорических указаний, позволяющих личности существовать в своей группе (Дюркгейм); как коллективное сновидение, симптоматическое проявление архетипических побуждений, исходящих из глубин человеческой души (Юнг); как традиционный носитель глубочайших метафизических прозрений человека (Кумарасвами) и как Божье Откровение для детей Его (Церковь).

Везде, где поэзия мифа интерпретируется как биография, история или наука, она уничтожается. Живые образы превращаются в смутные факты, относящиеся к далеким временам или небесным сферам. Кроме того, несложно продемонстрировать, что как наука и история мифология абсурдна. Когда цивилизация начинает переосмысливать свою мифологию таким образом, мифология умирает, храмы превращаются в музеи, а связующее звено между двумя перспективами исчезает. Такая беда несомненно постигла Библию и в большой мере христианское вероучение как таковое. Чтобы вернуть образы к жизни, следует искать не интересные параллели относительно современности, а проливающие свет намеки вдохновенного прошлого. Когда они обнаруживаются, обширные области, казалось бы умершей для нас иконографии снова открывают свой непреходящий человеческий смысл.

мифология не всегда присваивает своему величайшему герою качества добродетельного человека. Добродетель является всего лишь педагогическим вступлением к кульминирующему прозрению, которое заходит намного дальше любых пар противоположностей. Добродетель подавляет эгоцентричность личности и делает возможной трансперсональную сосредоточенность; однако, когда последняя достигается, какое значение имеют страдание или удовольствие, порок или добродетель как своего собственного эго, так и любой другой личности? Пронизывая все, такая превосходящая сила воспринимает то, что обитает во всем, что во всем прекрасно и во всем достойно, что во всех проявлениях вызывает почтение.