The Art of Loving

Что касается любви, то ситуация по необходимости соответствует социальному характеру современного человека. Автоматы не могут любить; они могут обменивать свои «персональные пакеты» и надеяться на удачную сделку. Одно из самых значимых выражений любви, и особенно брака с его отчужденной структурой, это идея «слаженности». Во многих статьях о счастливом браке его идеал описывается как идеал слаженно функционирующей команды. Это описание не слишком отличается от идеи исправно функционирующего служащего: он должен быть «разумно независим», готов к совместной работе, терпим и в то же время честолюбив и агрессивен. Так, консультант по брачным отношениям скажет нам, что муж должен «понимать» свою жену и помогать ей. Он должен выразить одобрение по поводу ее нового платья и вкусного блюда. Она, в свою очередь, должна понимать его, когда он приходит домой усталый и расстроенный, внимательно его выслушивать, когда он говорит о своих деловых затруднениях, должна не сердиться, а понять его, когда он забывает о ее дне рождения. Все отношения такого рода сводятся к хорошо отлаженной связи двух людей, всю жизнь остающихся чужими друг другу, никогда не достигающих «глубинной связи», но взаимно любезных и старающихся сделать приятное друг другу.

При таком понимании любви и брака главным считается обретение убежища от чувства одиночества, непереносимого в других условиях. В «любви» находят, наконец, спасение от одиночества. Создается союз двоих против мира, и этот эгоизм вдвоем ошибочно принимается за любовь и близость.

Приоритет духа слаженности, взаимной терпимости и т. д. это явление относительно новое. Ему предшествовало в годы после первой мировой войны понятие любви, в котором основой удовлетворительных любовных отношений и в особенности счастливого брака считалось обоюдное сексуальное удовлетворение. Были убеждены, что причины частой несчастливости браков надо искать в том, что партнеры в браке не сумели «сексуально приспособиться друг к другу»; причину этой беды видели в незнании «правильного» сексуального поведения, то есть, в незнании сексуальной техники одним или обоими партнерами. Чтобы «поправить» эту беду и помочь неудачливым парам, которые не сумели полюбить друг друга, многие книги давали инструкции и советы насчет правильного сексуального поведения и обещали, неявно или явно, что тогда наступит счастье и любовь. Основополагающая идея состояла в том, что любовь — это плод сексуального наслаждения, и если два человека научатся сексуально удовлетворять друг друга, то они будут любить друг друга. Это соответствовало общей иллюзией того времени, что использование правильной техники способно решить не только технические проблемы индустриального производства, но также и все человеческие проблемы. Игнорировался тот факт, что истина прямо противоположна этому основополагающему предположению.

Любовь не является результатом адекватного сексуального удовлетворения, сексуальное счастье — даже знание так называемой сексуальной техники — это результат любви. Если бы этот тезис нуждался в ином, помимо повседневного наблюдения, доказательстве, то такое доказательство можно найти в обширном материале психоаналитических данных. Изучение наиболее часто встречающихся сексуальных проблем — фригидности у женщин и более или менее острых форм психической импотенции у мужчин — показывает, что причина здесь не в отсутствии знания правильной техники, а в торможениях, производящих эту неспособность любить. Страх или ненависть по отношению к противоположному полу служат причиной тех трудностей, которые мешают человеку отдаваться полностью, действовать спонтанно и просто довериться сексуальному партнеру в полной физической близости. Если человек, подверженный сексуальным торможениям, сможет избавиться от страха или ненависти и обретет способность любить, исчезнут и ее или его сексуальные проблемы. Если нет, то не поможет и знание сексуальной техники.

Но хотя данные психоаналитической терапии указывают на ошибочность идеи, что знание правильной сексуальной техники ведет к сексуальному счастью и любви, теории Фрейда оказали большое влияние на представление, что любовь сопутствует обоюдному сексуальному удовлетворению. Для Фрейда любовь была, в основе своей, сексуальным феноменом. «Человек, на опыте убедившись, что половая (генитальная) любовь дает ему самое большое удовлетворение, так что она, фактически, становится для него прообразом всякого счастья, вынужден вследствие этого искать свое счастье на пути сексуальных отношений, ставить генитальную эротику в центр своей жизни» [47]. Переживание братской любви, по Фрейду, это результат сексуального желания, но сексуальный инстинкт оказался при этом преобразован в импульс, направленный на «запретную цель». «Любовь, направленная на нечто запретное, была первоначально чувственной любовью, и в бессознательном человека она все еще остается таковой» [48]. Что касается чувства слиянности, единства («океанического чувства»), являющегося сущностью мистического переживания и источником самого сильного чувства единства с другим человеком или с ближними, то оно было интерпретировано Фрейдом как патологический феномен, как возврат к состоянию раннего, «безграничного нарциссизма»

Чувство отчужденности порождает тревогу; оно и является источником всех тревог. Быть отчужденным – значит не иметь никакой возможности использовать свои человеческие силы. Быть отдельным от всех означает быть беспомощным, неспособным активно контактировать с миром – предметами и людьми; это значит, что мир может подмять меня, лишенного способности сопротивляться. Таким образом, отчужденность порождает острую тревогу. Кроме того, она вызывает стыд и чувство вины. Это ощущение стыда и вины нашло выражение в библейской истории Адама и Евы. После того как Адам и Ева вкусили от «дерева познания добра и зла», после того как они не подчинились (а не существует добра и зла без свободы не подчиняться), после того как они стали людьми, избавившись от исходной животной гармонии с природой, т. е. после своего рождения в человеческом качестве они увидели, что наги – и устыдились. Можно ли предположить, что столь древний и простой миф содержит ханжескую мораль XIX века, и суть, которую он хочет передать нам, заключается в том, что первые люди устыдились того, что их гениталии не прикрыты? Едва ли это так, и понимая миф в викторианском духе, мы упускаем главное: после того как мужчина и женщина осознали себя и друг друга, они осознали также свою отдельность и различия между собой как представителями разных полов. Осознав свою обособленность, они сделались чужими, потому что еще не научились любить друг друга (это совершенно ясно видно из того, как Адам защищается, обвиняя Еву и не пытаясь ее защитить). Понимание человеческой обособленности без воссоединения в любви и есть источник стыда. Осознание этого – источник чувства вины и тревоги.

Глубочайшая потребность человека, таким образом, это потребность преодолеть свою отчужденность и выбраться из тюрьмы одиночества.

Абсолютная неудача в достижении этой цели означает безумие, потому что панику из-за полной изоляции можно преодолеть лишь полностью отгородившись от внешнего мира; только тогда чувство изоляции исчезнет, поскольку исчезнет сам внешний мир.

Перед человеком во все времена и во всех культурах стоит один и тот же вопрос: как преодолеть свое неистребимое желание удовлетворять собственные потребности и примириться с тем фактом, что такие же потребности есть и у других людей?