Живой труп

Сейчас странно слышать, но в 19-начале 20 века разводы были запрещены, и единственной причиной для повторного вступления в брак была смерть одного из супругов. Вот уж точно любовь до гроба

Отправной точкой для пьесы послужил реальный бракоразводный процесс матери Н. Н. Суханова и инсценировка смерти, устроенная его отцом на Софийской набережной с тем, чтобы легальным образом расстаться с женой и дать ей возможность заново выйти замуж. Афера раскрылась, супруги были приговорены к семилетней СОВМЕСТНОЙ ссылке с заменой на год заключения. Погуглите, очень интересная история, не пожалеете

Толстой же в своей пьесе несколько изменил сюжет, плюс сделал большой акцент на чувства и переживания героев. Я честно, дочитывая последние страницы, сидела как на иголках, настолько было интересно, чем же закончится

Есть такой автор, Томас Трайон. В 40-е годы прошлого века служил на американском флоте, потом стал писателем. Попробовав читать его единственный доступный на русском роман Другой, почувствовала отчетливый признак опасности для собственного сознания ... и отложила роман.
Одна из главных героинь, пожилая русская эмигрантка, к месту и нет вставляет в английскую речь русские слова. Отвратный сюжет вызвал недоумение: как военный моряк может писать такую дурь.
«Другой» Трайона стал поводом к обращению к русской классике: Л.Н.Толстой.
Роман «Воскресенье» нужно читать по воскресеньям, или по дням, кроме воскресений, или начинать в среду-четверг и заканчивать в воскресенье. Последний вариант позволял прочесть к воскресенью не более четверти, но с другой стороны, заставлял определиться с книгой уже к воскресенью. Прочитанный кусок практически свалил с ног всеми этими тонко выписанными психологическими этюдами, неторопливостью, потягушками за читательским восхищением. Хотелось спросить автора: а чегой-то вы, барин, напоследок, да про Катюшу? Знаете жизнь? Плавали? Кем Вам, граф Толстой, приходилась Катюша?
Потому, закинув в воскресенье Воскресенье Толстого, чуть позже взяла и влет прочла Живой труп. Пьеса небольшая, сюжет понятный. Читателю заплутать труднее. Выбесил пассаж: «Князь Абрезков. Как же, я имел честь быть представленным. (Shake hands. Садятся). Моя племянница Нелли мне часто говорит про вас». Да отчего же, Лев Николаевич, Shake hands, а не просто «здороваются за руку»?
Почему цинизм Анны Дмитриевны в оценке поступка бывшего зятя «прекрасный поступок» (в оригинале англ.) оставлен писателем без собственной оценки?
Прочла и несколько раз перелистала: искала какую-то свою собственную, пусть не литературную, но исчерпывающую характеристику произведения, позволяющую отстаивать своё мнение о Толстом. Вот она: в книге нет грусти - чувства грусти о несложившейся судьбе дочери, о разложившемся теле, о живом трупе Феде - о любом персонаже пьесы.
Да и чего грустить: Толстой пишет нравоучительную пьесу, выбирает сюжетный голыш поплоще и запускает по воде.
Н-да.
Слова Толстого округлы, пьеса не хрустит, читателю досадно, как в день объвленного, но все равно неожиданного отключения горячей воды. В воздухе витает горечь поражения перед системой.
Таким образом, исключая кусками читанные Войну и мир, четверть Воскресенья, частично Севастопольские рассказы, в списке прочтённого остаётся несколько детских рассказов, Крейцерова соната и Живой труп.

Введя характеристику «не грустный», нужно пояснить грустное произведение: В.Набоков «Удар крылом»; Ирвин Шоу «Отъезд из дома, приезд домой» или «Поцелуй у Кротонского водопада» - их много, замечательных произведений, наполненных грустью. Ошибкой будет гуглить значение «грусть». Грусть - это поиск себя (происходит от «Яндекс похрустит и найдёт»).

"Динку" Осеевой я перечитала в детстве с десяток раз. И каждый раз спотыкалась об этот отрывочек - что такое, не знаю этой пьесы, не читала и даже не слышала, о чем там. Наконец-то выпал случай восполнить и этот пробел. Началось все с недоумения, в списке персонажей значилась Анна Каренина... впрочем, не Анна Аркадьевна, а Анна Дмитриевна, и не молодая героиня в центре любовной перипетии, а женщина в летах, мать одного из главных персонажей - Виктора (не Сережи!) Каренина. Как-то смущала меня эта фамилия, повторяющаяся в другом произведении Льва Николаевича...

Сюжет пьесы - традиционный любовный треугольник, только здесь все пытаются быть благородными и готовы пожертвовать собой ради счастья других. Запивший и закутивший муж Федя готов бросить жену Лизу ради ее же блага, пусть она будет счастлива со своим другом детства Виктором. Лиза же пишет Феде: "Вернись, я все прощу!" и поручает это письмо отнести тому самому Виктору. Виктор честно пытается выполнить поручение. Все страдают. Но вот вроде отношения между Лизой и Виктором налаживаются и близятся к свадьбе, но не хватает одного - развода. А Федя, искренне готовый отдать Лизу Виктору, все же не готов дать развод. Не хочет он лжи, понимаете ли, без вины быть виноватым. А так - да, он тут третий лишний, долгие лета союзу Виктора и Лизы, но... и так по замкнутом кругу. Правда, потом вдруг он соглашается на ложь, пусть и совсем иного рода, и все бы хорошо, да только живые трупы имеют свойство оживать... В общем, несколько все санта-барборно, но зато извечные толстовские темы о метаниях и переживаниях, о свободе и долге, о чести и обмане.

Речь, сразу оговорюсь, исключительно о "Живом трупе".
Толстой как драматург весьма оригинален и в чем-то, пожалуй, даже лучше обычного. События в пьесе разворачиваются с лихорадочной быстротой, только успевай следить.

Можно упрекнуть пьесу в топорности языка и, скажем так, довольно обобщенном психологизме. Однако в ней и ценно, наверное, это типическое - и характеры, и ситуации.
Ни двойственности, ни интриги, ни неожиданности, и в финале - единственно возможный выход, самый правильный исход.
Даже непривычно: я как-то отвыкла от этого в книгах.

К своему стыду, про эту пьесу узнала, прочитав "Яму" Куприна. Решила этот пробел заполнить. Что могу сказать? Сюжет жуткий, недаром эту пьесу запрещали к показу и даже к печатанию. Персонажи выписаны прекрасно, события выстраиваются в воображении, как наяву, произведение, в целом, выверено так, что остается после прочтения именно то впечатление, которого, видимо, хотел добиться автор - любое преступление рано или поздно влечет за собой новое, еще более ужасное, а затем человеку остается только два пути: либо в петлю, либо каяться. Прочитала с любопытством -все-таки Толстой для меня, в первую очередь, прозаик больших литературных форм. Хочу отметить, что морализаторства здесь предостаточно, на то это и Лев Николаевич, по сравнению с реальным уголовным делом акценты смещены: главный герой более мягок и совестлив, женские фигуры более зловещи и безнравственны. Но он художник -он так видит)

«Ясно пришла в голову мысль повести, в которой выставить бы двух человек: одного – распутного, запутавшегося, павшего до презрения только от доброты, другого внешне чистого, почтенного, уважаемого от холодности, не любви», - пишет в своём дневнике 9.02.1894г. автор. В конечном счёте, замысел воплотился 23.09.1911г. на сцене МХАТа, а не в повести. Свою роль в этом, считают исследователи, сыграла пьеса друга-соперника Антон Чехов - Дядя Ваня : 14.01.1900г. Лев Николаевич посещает спектакль того же МХАТа и, по собственным словам, «возмущается» - «захотел написать драму «Труп» (дневник писателя).
Во-первых, сей полемический ответ Л.Н.Толстого, по-моему, провалился, вышел в литературно-театральном отношении слабым, неубедительным, натуженно резонёрским. Читал эту драму в 60 страниц с трудом, с перерывами. По контрасту с «Дядей Ваней», то и дело подмечал стандартные недостатки: «драма перенаселена персонажами», «действие проседает», «автор навязывает всем свою волю, в результате обнажаются нити «в ловких и натруженных руках»», «цветы» то дружно и вне всякой логики увядают, то дружно оживают и т.п.
Во-вторых, я могу назвать произведения (не театральные), авторы которых, похоже, изначально ставили перед собой задачу противопоставить живую, земную добродетель и ту неживую, механическую, от которой разит мертвечиной, и справились с ней гораздо лучше. Это Грэм Грин - Сила и слава и Энтони Бёрджесс - Заводной апельсин . Если две эти книги не внушают мне никаких сомнений, то Роберт Льюис Стивенсон - Владетель Баллантрэ я прочёл очень давно и могу ошибаться – слишком слабо его сейчас помню. Но сам роман поставлен на противопоставлении двух любопытных характеров, опережает своё время и, безусловно, заслуживает внимания. Франц Кафка - Процесс вызывает у меня противоречивые чувства. Повесть не лишена недостатков, и к толстовской теме может быть отнесена лишь сбоку-припёку, благодаря знаменательному разговору ГГ со священником. Безусловно, очень тесно примыкает к ним, но стоит особняком, роман Джованни Тестори "Мост Гизольфы", использованный в сценарии "Рокко и его братьев" реж. Лукино Висконти. Последний был опубликован в СССР в журнале "Иностранная литература". Жду не дождусь перевода романа на русский.
Более того, эти произведения помогут вам оттенить благое намерение Толстого и осознать, что клеймо «живого трупа» приложимо не только к Протасову.

Эта пьеса осталась в состоянии черновика, хоть сюжет логически и завершен.
Муж и жена! Какая широкая тема, и как часто в прошлые времена, супруги не любят друг друга, но развестись не могут, закон и общество не расположены и не готовы к такому. Протасов Фёдор знает, что жена любила всегда своего любовника и не может так жить, но и оборвать жизнь свою не поднимается рука. И он сбегает, чтобы она могла жить счастливо, и он сам имел шанс найти свою судьбу. Его помыкания и раздумья очень по-толстовски граничат и с моралью, и с религией, и с душевным порывом своего счастья. Конец истории я представляла немного другим, хотя он и был логичным, но так горько стало на душе, что так сильно все мы должны покоряться общественному мнению, а люди так и горазды судить, только дай им возможность.
И как же хорошо, что сейчас мы движемся в направлении большей свободы человека, но не губит ли наша вседозволенность человечность в нас?

И снова история основана на реальных событиях: В 1895 году некий Гиммер не смог добиться развода в церковных инстанциях и они с женой инсценировали его смерть ̶к̶а̶к̶ ̶с̶к̶у̶ч̶н̶о̶ ̶м̶ы̶ ̶ж̶и̶в̶е̶м̶. Женщина смогла повторно выйти замуж и жить счастливо, пока афера не раскрылась и пару не приговорили к ссылке.

Судя по записям в дневнике Толстого, драма была написана с января по декабрь 1900 года:

Захотел написать драму «Труп», набросал конспект.
Писал драму и недоволен ею совсем.
Сейчас пытался писать драму не идет.
Драму «Труп» надо бросить.

• Хотел так переделать свою драму. Да видно, мое сочинительство кончилось. Что ж, и то хорошо.

  Опубликована посмертно и есть подозрение, что напрасно.

Дамы и господа, я поставила три балла Льву Николаевичу Толстому.
На самом деле, это скорее не три, а 3.2, но лавлиб не предоставляет нам такого разнообразия оценок (впрочем, оно, может, и к лучшему).
Я читала это неделю.
Двести страниц - неделю.
Разложим всё по полочкам.

• Сюжет. Его я нашла где-то к концу первого действия, почти буквально вырыв из-под земли, той самой земли, куда "и курицу выпустить..." не получится. Всё банально до невозможности: мужикам нужно одобрение господина на расширение, так сказать, территории. Тот не подписывает, потому что духи не велели. И да начнутся Голодные игры песни да пляски вокруг да около, ну ещё вот здесь чуть-чуть и вот там не помешает. В общем, что-то толковое разглядеть можно и нужно, но сложно.
• Персонажи. Ой, мало было, не насладилась всем масштабом происходящего. А если серьёзно, то куда столько?! Лев Николаевич, двести страниц! Мозг не может воспринимать всю эту кучу людей! И, как следствие, лично в моей душе что-то оставила только Таня - действительно прописанная героиня. Профессор ещё запомнился своими речами, Семён, и мужики, в номерах которых я запуталась. Да, вредные советы для драматургов: называй главных действующих лиц по номерам, а остальным дай фамилию-имя-отчество и полную родословную. Хотя здесь проглядывает такая тонкая ирония на классовое неравенство: то, что мне больше всего понравилось в пьесе.
• Язык. Нуд-но. Очень нудно. И не комедия это, хотя и трагикомедией не назовёшь - такое промежуточное, как 3.2. Не надо Толстому такие вещи писать. Думаю, он лучше выразил бы свою мысль о неравенстве, "плодах просвещения" et cetera в какой-нибудь повести.