
Экранизации
AleksSar
- 7 500 книг

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
Коротенькое, но очень пронзительное произведение из цикла о битве за Москву.
Ноябрь 1941 года, село в Подмосковье. Фишисты уже на ближних подступах к столице. Младший лейтенант Сергей Воронов отправлен командовать взводом. Но как на грех в этом селе был склад валенок, так и познакомился с кладовщицей Мариной. Дальше понятно, дело молодое.
Но война на то война, чтобы не прощать подобных действий. Приказано - разведка боем, все ушли, а Сергей и его ближайший друг попали в плен. Воронов ранен и очень слаб. Выживет? Погибнет? Расстреляют? Автор оставляет это за скобками...
Что понравилось. Писатель не читает нравоучения, не говорит о том, как надо и как не надо поступать. Выводы каждый сделает сам. Но раз есть преступление, то неотвратимо и наказание...

Какой-то "умник", не помню, переврав известную фразу, сказанул, что на войне всегда есть место подвигу.
А как насчёт ранения? Плена? Отступления?
Вот им, по-моему, там место точно есть всегда.
Ну а если ты попал в беду, всегда ли будет место тому, что с тобой рядом будет товарищ, который поможет тебе не сдохнуть от кровопотери или голода?
Вот в чём вопрос. О том же и повесть.
Она написана немного живее, чем "Убиты под Москвой" и "Это мы, Господи". Отчасти, за счёт любовной линии получилась и интереснее, и напряжённее. Но, как и "Это мы..." - с оборванным финалом. Додумывайте, товарищ читатель, сами, называется.

И снова "маленькая" книга о "большой" трагедии.
Воробьев умело выписывает в ограниченных рамках повести большую боль, страшный страх, трагедии и оборванные пулей или взрывом жизни.
Короткий отрывок пути Сергея Воронова, младшего лейтенанта, командира взвода, внезапно начинается и внезапно обрывается многоточием. Но за несколько дней, в течение которых мы успеваем познакомиться с ним, он успевает показать себя хорошим командиром (хорошим, по крайней мере - ничуть не хуже других), чувствующим парнем (трогательная любовная линия с простой крестьянкой Мариной), настоящим советским солдатом, не отступающим и не сдающимся.
Короткая, оборванная, незаконченная повесть так похожа на краткие жизни тех мальчишек, которые защищали наше будущее (наше настоящее) тогда, в 41 году.

- Давайте, - начал я не своим голосом, - выпьем за...
Я не знал, что нужно сказать дальше, и взглянул на Маринку. Она неуловимо повела головой - "Не говори!" - и в это время мать сказала:
- За то, чтобы все вы живы остались...
У нее навернулись слезы, и к самогону она не притронулась, а мы с Маринкой выпили свой до капли.

Я выстроил взвод позади окопа и скомандовал:
— Старший сержант Васюков! Три шага вперед!
Он вышел строевым шагом и стал «смирно».
— За проявленное мужество и находчивость при уничтожении вражеского самолета старшему сержанту Васюкову от лица службы объявляю благодарность!
И тогда с Васюковым что-то случилось. Он насупился, покраснел и ответил чуть слышно:
— Служу... служу Советскому Союзу...
С ума сошел! Разве можно отвечать таким тоном, да еще перед строем! Я повторил благодарность, а Васюков взглянул на меня плачущими глазами, махнул рукой и пошел в строй, как больной.
Очумел мужик! Я распустил строй и кивнул Васюкову, чтобы он остался на месте. Он и в самом деле плакал. Не по-настоящему, а так, одними глазами.
— Ты чего? Обиделся за вчерашнее? — спросил я. — Нашел тоже время... сводить личные счеты!
— Да нет, — сказал он и высморкался в полу шинели. — Это я так... Подперло что-то под дыхало... Сам посуди: летают, как дома... Почти половину России захватили, а мы...
— Да ты же подбил его, чудак! — сказал я.
— Конечно, подбил. А где? Под самой Москвой? А, как будто ты сам не понимаешь!.. Выпить бы сейчас, а!

- Стань сам, раз не умеешь стрелять! - сказал я, но сразу мне не удалось освободиться от ружья, - Васюков, видать, налег на приклад, заорав что-то несуразное:
- Ага-а, располупереэтак твою...












Другие издания

