Овод. Оливия Лэтам

Голод, спертый воздух и бессонные ночи подорвали его  силы.  У

него ныла каждая косточка, а голос полковника действовал ему на нервы,

точно царапанье грифеля по доске.

Поток жизни несся мимо, не задевая его. 

Если с молодежью хорошо обращаться,  уважать  ее,  то  редкий

юноша доставит старшим большие огорчения. Но  ведь  и  смирная  лошадь

станет брыкаться, если постоянно дергать поводья.

Артур поднялся и ответил торжественно, точно повторяя слова катехизиса: – Отдать жизнь за Италию, освободить ее от рабства и нищеты, изгнать австрийцев и создать свободную республику, не знающую иного властелина, кроме Христа!

— Значит, рассказывать дальше?
— Если… если хотите… Но воспоминания мучительны для вас.
— А вы думаете, я забываю об этом, когда молчу?

Они убивают меня потому, что боятся меня. А чего же больше может желать человек?

Боже, Ты сидишь на троне на Небесах и взираешь вниз на мучения и смерть. Неужели мало этого? Неужели нужны еще хвалы и славословия? Тело Христово, преломленное для спасения людей! Кровь Христова, пролитая для искупления их грехов… Разве и этого мало?

А где-то в глубине его сознания зияла бездонная пустота, которую теперь уже ничто не могло заполнить, потому что не было Овода.
Кто-то спрашивал о чем-то. Он поднял голову, удивляясь, как можно еще было из-за чего-нибудь волноваться.

Да ведь и убьете-то всего-навсего атеиста, человека, потрясающего основы, а это, конечно, не бог весть какое преступление.

Единственное, что было важно для него, как и для всякого способного чувствовать существа, – это избавиться от невыносимых мук. Но прекратятся ли они благодаря изменившимся условиям жизни или благодаря тому, что умрет способность чувствовать, – это вопрос второстепенный