Ювенильное море. Котлован. Повести и рассказы

Платонов пишет всегда об одном и том же, но как хорошо пишет. Красивое название у этой повести «Ювенильное море», но ничего красивого здесь нет: уродливое общество, изнасилование, самоубийство, хозяйственный беспредел.
В некоторых источниках пишут, что это явная пародия на производственный роман, возможно, в этом есть доля правды, но мне кажется, что здесь больше философии, чем производства.
Главный герой Николай Вермо приходит работать в мясосовхоз, где творится полный беспредел. Председатель этого совхоза носит говорящую фамилию Умрищев. Неудивительно, что вся производственная структура рушится на глазах, если всем заправляет вот такой вот бездарный старикашка.
Конец у повести, как мне кажется, счастливый. Все герои делают выводы, улучшают своё мировоззрение. Хочется верить, что всё у них наладится.

В Толубеевском депо лучшим паровозным машинистом считался Александр Васильевич Мальцев. Не было ему равных. Казалось, он и с закрытыми глазами может состав провести. В депо прибыл первый мощный пассажирский паровоз серии «ИС». Кто его машинист? Конечно, Мальцев!
И вот однажды произошла авария. Конечно, от аварии на 100 % никто не застрахован, вот только наш герой был слеп, когда вел состав, а думал, что всё видел! Так у него было все хорошо и красиво в прекрасном и яростном мире, вот только итог поездки печален. Каким-то нереальным образом удалось избежать человеческих жертв. Зрение со временем вернулось, а Мальцев был осужден. Он сам согласился с этим приговором, не согласен был только Константин - его помощник. Он-то и доискался до причин слепоты, но в ходе эксперимента Мальцев ослеп окончательно…
Это рассказ о слепоте физической и о слепоте духовной, об умении брать на себя ответственность за свои поступки, даже если это чревато серьезными последствиями, об умении доверять другому человеку.

красавец-паровоз серии ИС

Не могу отнести Платонова к своим любимым авторам. Не то, что он сложно пишет, но его образность не всем по зубам. Мне в том числе.
Умерла старуха-мать. Событие хоть и трагическое, но все же в определенном возрасте неизбежное. Отец дал
в разные края и республики шесть телеграмм однообразного содержания: "Мать умерла приезжай отец". Что удивительно, в течение двух суток прибыли все шестеро сыновей, а третий из них - с дочкой.
Далее начались типичные для такого случая дела. Отпеть (старуха просила отпевать дома), вспомнить былое, но только саму мать, но далекое уже детство, вновь ощутить себя единой семьей.
Среди житейских разговоров третий сын вышел из комнаты, подошёл к стоящему на столе гробу и вдруг осознал всё, что произошло: что мать больше никогда не встанет, что рано или поздно и отец будет лежать вот так же, — и потерял сознание. Его обморок заставил братьев понять главную трагедию их жизни — смерть матери, которая воспитала их, дала им образование.
Мне кажется, что автор хотел сказать, что нельзя забывать о грядущей смерти, важно помнить о ней каждый день.

Это что-то небывалое, товарищи.
Душещипательная, оптимистичная и странная смесь любви, движения, заботы обо всём сущем. То и дело откладывала её, чтобы перевести дух.
Чем больше горестей случается, тем больше читатель уверяется, ради каких замечательных дел стоит жить.
Даже в очень ограниченных рамках люди пытаются получить от жизни удовольствие.
Речь персонажей грубовата, исконна, истинна – в каждом слове Платонов как бы выносит на поверхность первоначальное его значение, причины его появления, причины людских поступков. Язык этот с непривычки обезоруживает: как свободно, оказывается, с ним можно обращаться! И как ему это идёт! Речь до того точна, что порой нелепа. Хотелось бы назвать это игрой, но нет, наоборот, мы сразу чувствуем самое серьёзное и ответственное отношение автора к героям и их чувствам. Разбросав привычные слова между их новыми и старыми значениями, Платонов выдаёт совершенно особый сплав языка для описания деревни и колхоза, трупов и экскрементов.

Человек и общество мы видим как зависимые друг от друга элементы бытия, необходимые и безраздельные. Коллективизм – вот в чём соль жизни, по Платонову.
Человек и время. Будущее – вот ради чего стоит жить. Дети – вот он, смысл жизни. Пусть сейчас всё не айс, но зато как хорошо и славно будет потом! Ради будущего герой готов претерпеть все неудобства. Отсюда и отношение к детям – невозможно трепетное и солнечное. Отношение к женщине как к равному члену общества. Отношение к труду. Именно он выведет человечество на свет.
Вывод – чем яростней ратует писатель за какое-либо явление общественно-политической жизни, тем вероятней он может сделать ему антирекламу. (Справедливо, правда, порой бывает и обратное.)
Рекомендую тем, кто лучше хочет знать историю России (или будущее? Жанр-то - социальная фантастика) и тот её период, когда последний нищий, сирый и убогий мог мечтать о лучшей жизни для всех и для себя.
Книга о сверхчеловеках в ожидании фундаментального и вечного.

Хотелось бы назвать произведение антиутопией, но это достаточно похоже на суровые ранние советские годы, хоть и с каплей литературного вымысла. Тяжелая и одновременно легкая книга, она затягивает тебя своей атмосферой отчаянья и мертвости, но и пугает своим языком. Слог Платонова двоичен, он то легкий и покладистый, то тяжёлый и непонятный. Есть такие моменты в книге, когда ты задумываешься о чём-то связанном с текстом, но в любом случае понимание окружающей действительности в книге пропадёт на какое-то время. Она душит тебя, но ты держишься до конца, ибо тебя уже не отпустит испытываемая в этой книге атмосфера.
Отдельно можно выделить мотивы, диалоги и самих персонажей – от кожи до костей они пропитаны экзистенциализмом. И это даёт дорогу перечитыванию книги, ибо можно подходить по-разному к этой повести, но видеть другие детали и ощущения.
Автор писал эту книгу в то же время, когда происходили изложенные в повести события, т.е коллективизация, поднятая здесь до пика. Но и быстро спущенная вниз во многих образах и деталях. Уверен, что при повторном прочтении здесь можно найти что-то еще. Тот же котлован является циклом от начала и до конца. Люди его роют, в нём же и сгинут. Один из сильных образов в произведении – это девочка Настя, у которой нет дома. Она выступает как символ веры и надежды. В итоге она умирает, а ее тело остается замурованным в стене новостройки. Некая аллегория на режим, который только родился, но родился мертвым. Смерть здесь за каждым поворотом и в каждом человеке. Даже живой человек хочет сгинуть из-за бессмысленного жития без истины. Платонов хотел подчеркнуть события в стране, которые не имели хороших предпосылок, а лишь страшную бессмысленность. Ведь так и никакой персонаж не нашёл себя, ни истины, ни смысла жизни.

Крик души запечатленный в слове. Это пронзительная история о человеке, чья жизнь была пропитана болью и непониманием, но чье сердце излучало свет неземной любви. Платонов окунает нас в мир, где жестокость и бездушие правят бал, где невинность становится жертвой, а доброта – предметом насмешек. С первых страниц произведения нас окутывает атмосфера отчуждения. Юшку, не похожего на других, считают убогим, над ним издеваются и поколачивают. Но в этой внешней убогости скрыта огромная внутренняя сила – способность любить людей без остатка, несмотря на их жестокость. Он принимает на себя чужую боль, веря, что именно так он помогает облегчить страдания мира. Платонов не романтизирует своего героя. Юшка – это человек из плоти и крови, со своими слабостями и страхами. Но именно в этих человеческих чертах и проявляется его величие. Он учит читателя видеть красоту в самых неприметных вещах, ценить доброту и милосердие. Все последующие события становятся катализатором для осознания окружающими своего жестокого отношения к нему. Дальше рассказывать, то только портить и заниматься пересказом, а с учетом того что текст и так не большой, то пожалуй хватит. Рассказ оставляет после себя светлое чувство надежды и веры в то, что даже один человек может изменить мир к лучшему, если в его сердце живет любовь.

Читайте больше друзья !!!

Фух, читать было тяжело! И не совсем таки интересно. Поставил ☆☆☆ только по следующей причине - при чтении рисуется картина запустения: тусклое небо, воет ветер, падает снег, зомбовитые голодные оборванные людишки со впалыми глазами монотонно долбят землю, гробы, мёрзлая почва, темнота, теснота, грязь, гробы, руины, кровь, злые дети, гробы, гробы, гробы. Картина, бросающая в дрожь. Что-то такое от Тарковского или Кафки. Не помню, когда в последний раз ощущал такую атмосферу мрака. Книга мрачная и даже страшная. Могильный холод.

Тяжело читать не только из-за тусклости, но и из-за стиля. Платонов стыкует слова, несопоставимые по лексике или грамматике. "Так не говорят" - можно охарактеризовать этот язык. "Думал в голову", "не быть он боялся", "за что ты жил?" и т.д. Эта корявость искусственная. Т.е., конечно, писатель умеет писать правильно, но специально не делает этого. На мой взгляд, это средство осуществления развёрнутой метафоры "котлован = Вавилонская башня наоборот". Не будет большой вольностью, если "котлован" заменить на "СССР". Глобальная титаническая советская стройка коммунизма так и не была закончена, если ставить главной задачей всеобщее равенство, мир во всём мире и пр. Да и не могла быть закончена. Утопия, осуществить которую можно только если абсолютно все "говорят на одном языке", т.е. согласны друг с другом и преследуют единые цели, что по определению невозможно. Поэтому герои говорят языком, непонятным читателю. Да и друг друга они, за видимым единомыслием, не понимают тоже, ибо один ищет истину, другой ищет повышение, третий ищет где потеплее, четвёртый хочет умереть, а прочие вовсе не знают чего хотят.

Никто из персонажей мне не нравится. Вощев как вошь, он формально ГГ, а вошкается туда-сюда и такой же, как все. Все, которые вечно бранятся, дерутся; и ребёнок тут выглядит отнюдь не цветком жизни, а ростком, нашпигованным идеологическими нитратами. Только что умилялся Элли из "Волшебника Изумрудного города", а теперь Настю готов был [Delete Х] за её слова. До чего же мерзок инвалид Жачев! Это тоже преднамеренный платоновский ход: детей и инвалидов принято жалеть, а тут они настоящие сволочи.

Вообще, всё это копошение с рытьём котлована для "Общепролетарского дома", а потом раскулачивание напоминают извивающихся червей в банке - выбраться нельзя, а жить надо. Или не надо. Никто не скажет. Раскулачивание стократ страшнее шолоховской "Поднятой целины": там, тянув как канат, сворачивали шею гусю, а тут кулаков просто убивают, сплавляя на плоту. И те не больно то спорят - вот страх! - а тепло прощаются и идут на заклание.
А этот медведь-молотобоец! Я его до жути боялся! Он, конечно, сюр и подогнан скорее как суконно русский символ, мол, даже зверей-богатырей гос.линия поставит на производство, но у меня он вызывал не частушечное умиление, а опаску.

У меня практически весь Платонов в резерве ("Чевенгур", повести и рассказы), и я остерегаюсь. Что, если зайдёт так же натужно? Какие произведения Андрея Платоновича Вы посоветуете, чтобы не разочароваться?
Ну а те, кому полюбилась серия книг "Ландшафтная география России", кроме "Котлована", "Ямы" (Куприн) и "Обрыва" (Гончаров), могут также приобрести новинки: "Овраг", "Буерак", "Лощина" и "Ущелье".

"Снег падал на холодную землю, собираясь остаться в зиму; мирный покров застелил на сон грядущий всю видимую землю, только вокруг хлевов снег растаял и земля была черна, потому что теплая кровь коров и овец вышла из-под огорож наружу и летние места оголились. Ликвидировав весь последний дышащий живой инвентарь, мужики стали есть говядину и всем домашним также наказывали ее кушать; говядину в то краткое время ели, как причастие, — есть никто не хотел, но надо было спрятать плоть родной убоины в свое тело и сберечь ее там от обобществления. Иные расчетливые мужики давно опухли от мясной еды и ходили тяжко, как двигающиеся сараи; других же рвало беспрерывно, но они не могли расстаться со скотиной и уничтожали ее до костей, не ожидая пользы желудка. Кто вперед успел поесть свою живность или кто отпустил ее в колхозное заключение, тот лежал в пустом гробу и жил в нем, как на тесном дворе, чувствуя огороженный покой."

Бессмысленный, неизбывно-тоскливый, умерший мир, один из тех, что может привидеться в горячечном полусне-полубреду. По ощущениям - как картины Иеронима Босха - тот же гротеск, мрачная безысходность, страх перед величием бытия и огромным пустым миром. Отдельным пунктом - язык. Сила образа, невероятность сравнений, пунктуальность описаний, и в то же время холодная отстраненность вместе с показным бесстрастием в изложении. Ближайшие "пограничные" книги - пожалуй, "Солнце мертвых" Шмелева и, естественно, "Мы" (тривиально, но так и есть).

Яма как принцип движения к солнцу, кашу слезами не испортишь, нет. (с)

Завтра началась война. Я, по моему, уже писал как-то, что для меня самыми душераздирающими произведениями о войне являются те, где нет фронта, батальных сцен и боев. Так вот и здесь. Война только только закончилась. И герои вытянули очень счастливый на то время билет. Муж живой и здоровый, при орденах, возвращается домой. Жена и дети тоже здоровы и ждут его возвращения. Казалось бы, чего еще желать? Но не все так просто. Не просто выживать не только на фронте. В тылу тоже ох как непросто. Особенно женщине с детьми...

И вот , буквально с первых страниц, в душу залезает саднящая боль. И уже не отпускает до конца. Трогательно...До слез..