Гобсек. Отец Горио. Прославленный Годиссар. История тринадцати. Шагреневая кожа

я готов был опоясать себе чресла поясом с шипами, чтобы физической болью укротить душевную боль.

одинокая женщина, без родных, без друзей, атеистка в любви, не верящая ни в какое чувство, — как ни слаба в ней свойственная всякому человеческому существу потребность в сердечном излиянии — вынуждена отводить душу в болтовне с горничной, произносить общие фразы или же говорить о пустяках!...

сколь искусно оттеняли вы достоинства своих друзей, столь же ловко обнаруживаете недостатки врагов.

священники, судьи и женщины никогда не выворачивают своих одежд наизнанку.

не одиночество ли, на которое я был обречён  не привычка ли подавлять свои чувства и жить внутреннею жизнью наделили меня умением сравнивать и размышлять?

я был жертвою чрезмерного честолюбия, я полагал, что рождён для великих дел, — и прозябал в ничтожестве. я ощущал потребность в людях — и не имел друзей. я должен был пробить себе дорогу в свете — и томился в одиночестве, скорее из чувства стыда, нежели страха.

несчастье одарило меня богатством, невежество научило меня.

да...лучше всё валить на людей, чем на Бога.

Он только и думает о дочерях...

Разве таким людям, как мы, не нужна вечная борьба!