Мысль

Все люди - добрые. Злых людей нет на свете.

Кто же на самом деле злой, а кто добрый? Кто предатель, а кто предан в своей любви?
Прежде всего, это рассказ о людях. А люди остаются все теми же, как 2000 лет назад, так и сегодня.
Все жизненные принципы, религиозные заповеди, нормы морали где-то кем-то прописаны и утверждены. Ими живет общество, их оно чтит. Люди боготворят писания, иконы, мощи, но презирают других людей. И особенно ненавидят тех, кто выделяется. Иуда двойственный, он не такой как все, он видит больше. И поэтому его не любят, а он злится на всех, потому что они, как слепые овцы, не способны увидеть и почувствовать главного.
Не раз и не два он провоцирует их, чтобы заставить прозреть, но все безрезультатно.

«Так. Все кончено. Сейчас они поймут… Только слепой, который не видит самого солнца, не увидел бы этого, только безумец не понял бы».

Но люди не умеют видеть, не хотят понимать. Толпа остается толпой и через тысячи лет. И сегодня, во времена "высокой морали", духовная эволюция ее не сдвинулось с места. Духовно развиваются только отдельные люди, и поднявшись над человеческой суетой, они становятся одинокими среди людей. А все остальные и в дальнейшем предпочитают любить и почитать священные писания, но не живого человека.

«– Своего учителя они всегда любят, но больше мёртвым, чем живым. Когда учитель жив, он может спросить у них урок, и тогда им будет плохо. А когда учитель умирает, они сами становятся учителями, и плохо делается уже другим!»

Хороший рассказ о безумии – прямой и безжалостный. Мы сталкиваемся с сумасшествием в самом начале, наблюдаем его в середине и им и заканчиваем.

Не знаю, что заставило меня поставить сему произведению нейтральную оценку. Думается мне, всему виной малая форма и крайняя сосредоточенность на Красном Смехе и самом безумии. Но в рассказе, при таком малом объеме, иначе и нельзя, а если бы это было растянуто в роман, вышло бы не так прямо и, должно быть, было бы много воды – пустых строк и событий, которые здесь совсем не нужны. Так что золотой середины нет. Безумие – штука такая, гибкости не поддается.

Но рассказ действительно хорош. Ярко выраженное человеческое сознание в сером, мутном и грязном тумане извечной темы – жестокости и ненужности войны, которая беспощадно месит человеческий разум: не только сознание солдата, но и тех, кто волей-неволей задумался - а на что она, война? Почему так происходит? Почему люди умирают?

Аарргх! Да это же самое настоящее пособие по погружению обывателя в состояние ангедонии! Если вы из любителей пустить слезу умиления завидев пукающую панду - приступая к чтению избавьтесь от табачных, вино-водочных, колюще-режущих, а также от гармонирующих с вашей шеей изделий; либо если вам надоело идти по жизни такой размазней - все это непременно приобретите. Чудесно.

Будучи знакомым с "Красным смехом" того же Андреева, зная что повесть сравнивают со "Стеной" Сартра - несложно было представить общую атмосферу книги и вооружиться чем-то вроде :-|. Я же, в который раз, посреди книги неожиданно обнаружил, что гол как сокОл и как итог: чуть соплей и общее состояние опустошенности приобрел. Эдакое безобразие.

Читая, в очередной раз негодовал по поводу отзыва Л.Н.Толстого о творчестве автора:

Черт побери, Лев Николаевич, вы о чем?! Неудобно, конечно, противоречить мнению эдакого мастодонта от литературы, но рассматривать творчество Андреева как то, чем хотят напугать - несуразно что-ли. Андреев это не Гоголь с его "Вием", не Брэм Стокер и не, тьфу ты, Клайв Баркер. Андреев - это как если бы весь многотомный депрессняк Достоевского засунуть в одну повесть; или (если сравнение с другим мастодонтом вас смущает) как если бы знаменитый монолог Летова "Человека убило автобусом" растянуть в одну же повесть. Андреев, он такой Андреев ©.

Атмосфера — 10
Персонажи — 10
Слог — 10

Произведение лаконично, в нем отсутствуют подробные описания, но при этом ярко выделены какие-то детали.

Нет точного указания на то, какая это из исторически известных нам войн, между кем и кем она происходит. Одна сторона известна и понятна – это Россия, а вот кто противник? Ощущение, что автору не важно это, важно изображение ужасов войны, это первично, а все остальное не имеет значения.

Андреев использует прием, создавая выражения, мимо которых нельзя пройти походя. Они невольно цепляют и заставляют изумляться: восторг страха, седые слова, кровавый туман.

Стиль автора мне почему-то напомнил Маяковского, только в прозе. У него есть определенный заданный ритм, темп, сохраненный на протяжении всего произведения.

Для меня созданный Андреевым мир выглядит ирреальным. Возможно, именно за это Вересаев отозвался отрицательно о «Красном смехе». Ему, как участнику войны, виднее. А для меня ключевое слово здесь не война, а безумие.

Только-только дочитала и спешу поделиться.
Пока в ушах гремит красный смех, пока остается лишь шаг до безумия...
Эта книга должна была попасть в руки всем звероподобным виновникам войн, что когда-либо жили на свете. Это приговор. Приговор любой философии, оправдывающей насилие, приговор жаждущим крови и скрипящим зубами.
Как мы это допустили? Как продолжаем допускать каждый день? Почему никто из нас не сходит с ума от ежедневной резни, от убийств, от криков о помощи? Война не закончена, она вокруг нас. И все мы виновны, пока где-то, пусть даже на краю земли, люди стонут от боли, от вырванных глаз, разорванных животов и истолченных костей.
Безумны. Мы все безумны - только так можно объяснить ПОЧЕМУ после ужасов, увиденных, услышанных, пережитых, мы продолжаем жить, ползя от одной кровавой бойни к следующей.

Работай, брат, работай! Твое перо - не сухо - оно обмокнуто в живую человеческую кровь. Пусть кажутся твои листки пустыми, - своей зловещей пустотой они больше говорят о войне и о разуме, чем все написанное умнейшими людьми. Работай, брат, работай!

Каково быть осуждённым на казнь? Каково ожидать наступление исполнения приговора? Как будет меняться человек на этом пути? Что, если бы вы оказались в его шкуре? Пережить безопасный вариант фатальной ситуации. Прочувствовав его до кончиков пальцев. А затем просто закрыть книгу. Необычный фетиш.

Если подумать, вся культура сказки строится на этом. Фильмы, книги дают нам рискованные ситуации, в которых хочется оказаться на безопасном расстоянии. Мозг ещё не успел адаптироваться и воспринимает картинку как жизнь (пользуйся). Сливаясь с героем, ты можешь стать им на время. И прожить его жизнь. Почувствовать себя в его шкуре. А затем, пройдя на кончиках пальцев по острию бритвы и всё же не упасть, выдохнуть и спокойно продолжить жить свою тихую жизнь. За это мы любим сюжеты и не можем оторваться от СМИ.

Андреев — мастер описывать душевные колебания человека. Он виртуозно ладит с костлявой рукой, которая, видимо, помогает ему писать их. Ведь так прочувствовать смерть может лишь тот, кто сам бывал на волоске от неё. Так ещё в стольких вариациях её прочувствовать. Полную обречённость. Тотальный провал. Поражаюсь, как он смог всё это увидеть в голове и не сойти с ума. Остановиться, обдумать и написать.

Перед нами простой с виду сюжет. По названию понятно, чем всё закончится. Тем не менее интерес вызывает, как люди, те самые «семь», пройдут это испытание. Что они будут думать, как дышать, что говорить друг другу? Мысли обречённого узника Андреев показывает за прозрачным стеклом. Они террористы и убийцы, но за каждым преступником стоит человек. Кого-то менее жалко, кого-то более. Синдром из Стокгольма определяет сущность этого чувства. Андреев же ловко им манипулирует, заставляя читателя сопереживать тому, кому, в общем-то, и сопереживать нечего.

А как же тут ловко раскрыта тема неправильности всего в момент перехода в мир иной? Это же прелесть. Как война у Толстого. Мы представляем себе смерть как театральную постановку. Одним словом — это необычный день, это особенный день. Каждая деталь в нём выдаёт, что это тот самый день. А тем более если казнь, то провожать так с песней и бархатом. А в жизни всё не так. Обычный серый день. Обычное настроение, да и люди без особого праздника — а тебе умирать сегодня. Как-то неправильно всё это. Невыспавшимся ехать куда-то за город, холодно, темно, тут бы поспать, а тебя через пару часов вешать будут.

Вокруг же летает неуловимая странность всего. Вот я сейчас еду и дышу, хотя вот уже скоро и дышать, и видеть всего и всех не буду. Что сказать в этот момент? Что сказать другу, что сказать врагу? Может, оставить что-то? След? Кому? А часики неумолимо тикают, и мысли лишний раз сбиваются в вопросе, о том ли думать стоит пред концом (иль думать нужно о другом)? Ощущение тотальной неподготовленности к моменту (в школе о нём не рассказывали) сковывает и разрывает сомнениями. Честь же заставляет держаться строго.

Вообще интересно эта человеческая «честь». Ведь в самом деле, любое животное побежит и будет до остервенения бороться до последнего, умрёт в бою, но не даст себя взять. А человек. Венец творения. Готов сдаться и шагать к удавке своими ногами. Зная, что на этом всё. Объясняется всё это совестью, честью и прочими абстрактными вещами (или?), которые так не свойственны нашим братьям меньшим.

Венец венцом, но с ним был артефакт.
И вшитый он, иль всё это прошивка соца?
Вопрос большой. Чего он стоит только?
Ведь автор у прошивки сам из соца.

Мне больше всего в книге запомнился конец. Наверно, потому что я люблю природу. Этот запах утра. Рассвет. Где-то вдалеке море. На улице зима. Снег. И в это прекрасное утро, которое нельзя запечатлеть ни одним снимком. Я стою в кругу семи обречённых. Хочется пожить. Сказать всем: «А пойдём сегодня целый день гулять». Столько много дел нужно сделать. Муся рядом, такая молодая, розовощёкая и красивая. И небо такое светлое и прекрасное. Какой чудесный мир. Иди на все четыре стороны. Всё так доступно. Всё так свободно. Всё так красиво. Вот только...

Произведение Леонида Андреева «Иуда Искариот» — это мощное исследование человеческой души, которое затрагивает сложные темы предательства, веры и любви. В отличие от традиционного образа Иуды как злодея, Андреев создает многослойный портрет этого персонажа, заставляя читателя задуматься о его мотивах и внутренней борьбе.

Иуда предает Христа не из-за корысти или злобы, а из глубокой ревности и желания быть ближе к своему наставнику. Эта эмоциональная напряженность делает его образ трагическим. Он хочет понять, почему Христос так холоден к нему, и его предательство становится отчаянной попыткой вызвать откровение. Это стремление к близости и пониманию обнажает внутренние конфликты Иуды, который оказывается в ловушке своих чувств.

Таким образом, предательство Иуды можно рассматривать как выражение его внутренней борьбы: он любит Христа, но не может постичь его дистанцированность. Этот конфликт между любовью и одиночеством, верой и непониманием делает Иуду не просто предателем, а жертвой собственных противоречий. Андреев показывает, что предательство — это не просто действие, а сложный процесс внутренних переживаний. Это подчеркивает человечность Иуды и позволяет читателю увидеть в нем не только злодея, но и страдающего человека.

В итоге произведение ставит важные вопросы о верности и настоящей любви, заставляя нас задуматься о собственных выборах и мотивах. Мы сталкиваемся с тем, что даже самые трагические поступки могут быть результатом глубоких внутренних конфликтов, что делает «Иуду Искариота» актуальным и резонирующим произведением для каждого из нас.