Ваша оценкаРецензии
Аноним28 марта 2024 г.Сплошные крайности
Читать далееНебольшое произведение классической литературы, на которое мне достаточно сложно написать отзыв, так как герой не трогает, поднимаемые темы слишком далеки от меня, а оценивать классика русской литературы с точки зрения красоты текста - вообще дело бессмысленное.
Для себя я отметила тут и вспышки гнева, которые толкали главного героя на весьма неразумные поступки, и тщеславие, подталкивающее добиваться успеха и в то же время сильно мучающее героя, ведь не зря он практически всю повесть пытался с ним бороться, усмиряя себя. И вопросы добродетели и лицемерия, ведь так ценимая в обществе женская невинность и мужская честь, в случае князя Касатского, оказались попраны теми, кого он любил и столь высоко ставил.
Одно, что мешало ему быть образцовым, были находившие на него вспышки гнева, во время которых он совершенно терял самообладание и делался зверем.
Работа с самого его детства шла, по-видимому, самая разнообразная, но, в сущности, все одна и та же, состоящая в том, чтобы во всех делах, представлявшихся ему на пути, достигать совершенства и успеха, вызывающего похвалы и удивление людей. Было ли это ученье, науки, он брался за них и работал до тех пор, пока его хвалили и ставили в пример другим. Добившись одного, он брался за другое. Так он добился первого места по наукам, так он, еще будучи в корпусе, заметив раз за собой неловкость в разговоре по-французски, добился до того, чтобы овладеть французским, как русским; так он потом, занявшись шахматами, добился того, что, еще будучи в корпусе, стал отлично играть.
Кроме общего призвания жизни, которое состояло в служении царю и отечеству, у него всегда была поставлена какая-нибудь цель, и, как бы ничтожна она ни была, он отдавался ей весь и жил только для нее до тех пор, пока не достигал ее. Но как только он достигал назначенной цели, так другая тотчас же вырастала в его сознании и сменяла прежнюю. Это-то стремление отличиться и, для того, чтобы отличиться, достигнуть поставленной цели, наполняло его жизнь.
Касатский принадлежал к тем людям сороковых годов, которых уже нет нынче, к людям, которые, сознательно допуская для себя и внутренно не осуждая нечистоту в половом отношении, требовали от жены идеальной, небесной чистоты, и эту самую небесную чистоту признавали в каждой девушке своего круга, и так относились к ним. В таком взгляде было много неверного и вредного в той распущенности, которую позволяли себе мужчины, но по отношению женщин такой взгляд, резко отличающийся от взгляда теперешних молодых людей, видящих в каждой девушке ищущую себе дружку самку, — такой взгляд был, я думаю, полезен. Девушки, видя такое обоготворение, старались и быть более или менее богинями.
Мать писала ему, отговаривая от такого решительного шага. Он отвечал ей, что призвание бога выше всех других соображений, а он чувствует его. Одна сестра, такая же гордая и честолюбивая, как и брат, понимала его.
Она понимала, что он стал монахом, чтобы стать выше тех, которые хотели показать ему, что они стоят выше его. И она понимала его верно. Поступая в монахи, он показывал, что презирает все то, что казалось столь важным другим и ему самому в то время, как он служил, и становился на новую такую высоту, с которой он мог сверху вниз смотреть на тех людей, которым он прежде завидовал. Но не одно это чувство, как думала сестра его Варенька, руководило им. В нем было и другое, истинно религиозное чувство, которого не знала Варенька, которое, переплетаясь с чувством гордости и желанием первенства, руководило им. Разочарование в Мэри (невесте), которую он представлял себе таким ангелом, и оскорбление было так сильно, что привело его к отчаянию, а отчаяние куда? — к богу, к вере детской, которая никогда не нарушалась в нем.
Если многие требования монашеской жизни в монастыре, близком к столице и многопосещаемом, не нравились ему, соблазняя его, все это уничтожалось послушанием: не мое дело рассуждать, мое дело нести назначенное послушание, будет ли то стояние у мощей, пение на клиросе или ведение счетов по гостинице. Всякая возможность сомнений в чем бы то ни было устранялась тем же послушанием старцу.
Вообще на седьмой год своей жизни в монастыре Сергию стало скучно. Все то, чему надо было учиться, все то, чего надо было достигнуть, — он достиг, и больше делать было нечего.
Любопытно было читать и критические замечания относительно церковных порядков, по крайней мере, так выглядело в моих глазах описание отшельничества героя, ставшего столь популярным у народа, что к нему стекались массы жертвующих на благо Церкви, так что начальство построило для них гостиницу и стало показывать знаменитого затворника словно диковинного зверя, пропуская вперёд тех, кто мог щедрее оплатить посещение.
На четвертом году его монашества архиерей особенно обласкал его, и старец сказал ему, что он не должен будет отказываться, если его назначат на высшие должности. И тогда монашеское честолюбие, то самое, которое так противно было в монахах, поднялось в нем. Его назначили в близкий к столице монастырь. Он хотел отказаться, но старец велел ему принять назначение. Он принял назначение, простился с старцем и переехал в другой монастырь.
Посетителей стало приходить все больше и больше, и около его кельи поселились монахи, построилась церковь и гостиница.
Сергий видел, что он был средством привлечения посетителей и жертвователей к монастырю и что потому монастырские власти обставляли его такими условиями, в которых бы он мог быть наиболее полезен. Ему, например, не давали уже совсем возможности трудиться. Ему припасали все, что ему могло быть нужно, и требовали от него только того, чтобы он не лишал своего благословения тех посетителей, которые приходили к нему. Для его удобства устроили дни, в которые он принимал. Устроили приемную для мужчин и место, огороженное перилами так, что его не сбивали с ног бросавшиеся к нему посетительницы, — место, где он мог благословлять приходящих. Если говорили, что он нужен был людям, что, исполняя закон Христов любви, он не мог отказывать людям в их требовании видеть его, что удаление от этих людей было бы жестокостью, он не мог не соглашаться с этим, но, по мере того как он отдавался этой жизни, он чувствовал, как внутреннее переходило во внешнее, как иссякал в нем источник воды живой, как то, что он делал, он делал все больше и больше для людей, а не для бога.
Он думал о том, что он был светильник горящий, и чем больше он чувствовал это, тем больше он чувствовал ослабление, потухание божеского света истины, горящего в нем. «Насколько то, что я делаю, для бога и насколько для людей?» — вот вопрос, который постоянно мучал его и на который он никогда не то что не мог, но не решался ответить себе. Он чувствовал в глубине души, что дьявол подменил всю его деятельность для бога деятельностью для людей. Он чувствовал это потому, что как прежде ему тяжело было, когда его отрывали от его уединения, так ему тяжело было его уединение. Он тяготился посетителями, уставал от них, но в глубине души он радовался им, радовался тем восхвалениям, которыми окружали его.
Народу было столько, сколько могло поместиться, человек двадцать. Это все были господа и купцы — богатые. Отец Сергий пускал всех, но эту выборку делали монах, приставленный к нему, и дежурный, присылаемый ежедневно к его затвору из монастыря. Толпа народа, человек в восемьдесят странников, в особенности баб, толпилась наружи, ожидая выхода отца Сергия и его благословения.
Он хотел отдохнуть, подышать свежим воздухом, чувствовал, что ему это необходимо, но только что он вышел, как толпа народа бросилась к нему, прося благословенья и спрашивая советов и помощи. Тут были странницы, всегда ходящие от святого места к святому месту, от старца к старцу и всегда умиляющиеся перед всякой святыней и всяким старцем. Отец Сергий знал этот обычный, самый нерелигиозный, холодный, условный тип; тут были странники, большей частью из отставных солдат, отбившиеся от оседлой жизни, бедствующие и большей частью запивающие старики, шляющиеся из монастыря в монастырь, только чтобы кормиться; тут были и серые крестьяне и крестьянки с своими эгоистическими требованиями исцеления или разрешения сомнений о самых практических делах: о выдаче дочери, о найме лавочки, о покупке земли или о снятии с себя греха заспанного или прижитого ребенка. Все это было давно знакомо и неинтересно отцу Сергию. Он знал, что от этих лиц он ничего не узнает нового, что лица эти не вызовут в нем никакого религиозного чувства, но он любил видеть их, как толпу, которой он, его благословение, его слово было нужно и дорого, и потому он и тяготился этой толпой, и она вместе с тем была приятна ему.
Понравилась мне тема добра, служения людям, как та цель, которая ставится выше, чем попытка усмирить свою плоть и в мрачном уединении добиться некого просвещения.
И он спросил себя: любит ли он кого, любит ли Софью Ивановну, отца Серапиона, испытал ли он чувство любви ко всем этим лицам, бывшим у него нынче, к этому ученому юноше, с которым он так поучительно беседовал, заботясь только о том, чтобы показать ему свой ум и неотсталость от образования. Ему приятна, нужна любовь от них, но к ним любви он не чувствовал. Не было у него теперь любви, не было и смирения, не было и чистоты.
Пашенька именно то, что я должен был быть и чем я не был. Я жил для людей под предлогом бога, она живет для бога, воображая, что она живет для людей. Да, одно доброе дело, чашка воды, поданная без мысли о награде, дороже облагодетельствованных мною для людей. Но ведь была доля искреннего желания служить богу?» — спрашивал он себя, и ответ был: «Да, но все это было загажено, заросло славой людской. Да, нет бога для того, кто жил, как я, для славы людской. Буду искать его».
...двадцать копеек и отдал их товарищу, слепому нищему. Чем меньше имело значения мнение людей, тем сильнее чувствовался бог.
Восемь месяцев проходил так Касатский, на девятом месяце его задержали в губернском городе, в приюте, в котором он ночевал с странниками, и как беспаспортного взяли в часть. На вопросы, где его билет и кто он, он отвечал, что билета у него нет, а что он раб божий. Его причислили к бродягам, судили и сослали в Сибирь.
В Сибири он поселился на заимке у богатого мужика и теперь живет там. Он работает у хозяина в огороде, и учит детей, и ходит за больными.Но при этом кажется, что в данном произведении все как-то слишком просто, в лоб (хотя сложности повествования вообще, наверное, не про позднего Толстого), оттого, на мой взгляд, сюжет выглядит слишком нравоучительным.
Так что, подводя итог, любопытно было познакомится со столь известным произведением, но лучшей из авторского наследия эта вещь для меня не стала
84884
Аноним3 октября 2020 г.Труд, женщина, природа. А что мучает тебя?
Читать далееЭто одна из первых повестей Толстого, и в ней отражается всё то, что в будущем будет раскрыто в более глобальных романах и, что всё чаще всего изучается людьми, которые исследуют творчество Толстого. В первую очередь это тяга к природе, к обычной жизни, к труду на земле, к единству с животными, насекомыми и всей этой естественной красотой природы, которая нас окружает. Также это проблема взаимоотношений с женщинами, проблема непонимания женщин, когда с одной стороны испытывается к ним сильная любовь, а с другой стороны показываются максимально негативные, агрессивные черты характера и трудное взаимоотношения между мужчиной и женщиной.
Главный герой здесь некий потерянные юнец, который за счет своей юности всё воспринимает очень остро, и красота природы и влюбленность в Марьяну воспринимается как очень яркие события жизни, которые больше никогда не повторятся. Главный герой одиночка, он приезжает в мир где всё завязано на семье, на общине, где все друг друга знают и взаимосвязаны. И даже если отношения негативны, это в любом случае отношения, в то время как у главного героя никаких отношений нет и опыт прошлого, судя по всему, тоже не богатый. Он пытается войти в эту семью, но не обладая никакими навыками и будучи чужим этому миру, его отвергают, после чего ему приходится возвращаться к себе и мы не знаем дальнейшую историю конкретно этого героя. Но мы можем обратиться, например, последующему роману Толстого "Воскресенье" где главный герой опять же не найдя себя в столице снова пытается уехать на природу, снова пытается вернуться к труду и эта проблема будет прослеживаться во всём творчестве Толстого.
811,5K- Аноним20 августа 2024 г.
Чувства и чувствительность
Читать далееЯ всегда с интересом открываю детский список чтения на лето, предвкушая, какое из пропущенных в мои школьные года произведений выбрать для совместного чтения с ребенком. На этот раз пришел черед первой повести Толстого, принесшей ему славу и уважение критиков. Нет смысла пересказывать сюжет или анализировать персонажей данной повести, история весьма известна и мне кажется, что это удачный выбор для школьного чтения.
Хотя знаменитое начало трилогии оставило у меня противоречивое впечатление: мне нравится, как оно написано, но совсем не вдохновляет выбранная тема, она скорее навевает сон и скуку. Все же лично для меня творчество раннего Толстого сильно уступает его зрелым произведениям, тут некая пастораль и слишком много сентиментальных описаний, умиления и некой приторной сладости происходящего. При этом, когда читаешь, текст неким магическим образом притягивает и даже при перечитывании, заранее зная все происходящее, почему-то, забывшись, перелистываешь страницу за страницей.
Увлекает внимательное наблюдение Толстого за чувствами главного героя, анализ поведения окружающих, пытливый взгляд ребенка, помноженный на мастерство писателя.Вроде не происходит ничего захватывающего, но мы вместе с автором погружаемся то в детские переживания или первую влюбленность, то в обиду старого гувернера, то в хитросплетение отношений бабушки с окружающими ее льстецами, то пытаемся разгадать, какие отношения связывают родителей Николеньки.
– Разве вы бьете своих детей, моя милая? – спросила бабушка, значительно поднимая брови и делая особенное ударение на слово бьете.
– Ах, ma bonne tante, – кинув быстрый взгляд на папа, добреньким голоском отвечала княгиня, – я знаю, какого вы мнения на этот счет; но позвольте мне в этом одном с вами не согласиться: сколько я ни думала, сколько ни читала, ни советовалась об этом предмете, все-таки опыт привел меня к тому, что я убедилась в необходимости действовать на детей страхом. Чтобы что-нибудь сделать из ребенка, нужен страх… не так ли, mon cousin? А чего, je vous demande un peu,[28] дети боятся больше, чем розги?
При этом она вопросительно взглянула на нас, и, признаюсь, мне сделалось как-то неловко в эту минуту.
– Как ни говорите, а мальчик до двенадцати и даже до четырнадцати лет все еще ребенок; вот девочка – другое дело.
«Какое счастье, – подумал я, – что я не ее сын».
– Да, это прекрасно, моя милая, – сказала бабушка, свертывая мои стихи и укладывая их под коробочку, как будто не считая после этого княгиню достойною слышать такое произведение, – это очень хорошо, только скажите мне, пожалуйста, каких после этого вы можете требовать деликатных чувств от ваших детей?При этом пишет Лев Николаевич просто, но не примитивно, подкупает та доброта, чуткость, грусть и некое сожаление, с которыми он всматривается в переживания старой нянюшки Натальи Савишны, а также злые поступки мальчишек, творящих жестокие шутки над Иленькой Грапом.
Она не только никогда не говорила, но и не думала, кажется, о себе: вся жизнь ее была любовь и самопожертвование. Я так привык к ее бескорыстной, нежной любви к нам, что и не воображал, чтобы это могло быть иначе, нисколько не был благодарен ей и никогда не задавал себе вопросов: а что, счастлива ли она? довольна ли?
Я с участием посмотрел на бедняжку, который, лежа на полу и спрятав лицо в лексиконах, плакал так, что, казалось, еще немного, и он умрет от конвульсий, которые дергали все его тело.
– Э, Сергей! – сказал я ему, – зачем ты это сделал?
– Вот хорошо!.. я не заплакал, небось, сегодня, как разбил себе ногу почти до кости.
«Да, это правда, – подумал я. – Иленька больше ничего как плакса, а вот Сережа – так это молодец… что это за молодец!..»
Я не сообразил того, что бедняжка плакал, верно, не столько от физической боли, сколько от той мысли, что пять мальчиков, которые, может быть, нравились ему, без всякой причины, все согласились ненавидеть и гнать его.
Я решительно не могу объяснить себе жестокости своего поступка. Как я не подошел к нему, не защитил и не утешил его? Куда девалось чувство сострадания, заставлявшее меня, бывало, плакать навзрыд при виде выброшенного из гнезда галчонка или щенка, которого несут, чтобы кинуть за забор, или курицы, которую несет поваренок для супа?
Неужели это прекрасное чувство было заглушено во мне любовью к Сереже и желанием казаться перед ним таким же молодцом, как и он сам? Незавидные же были эти любовь и желание казаться молодцом!В общем, при всей простоте произведения и отсутствии динамичных моментов, повесть получилась весьма интересной и подходящей для неторопливого, расслабленного чтения, когда хочется насладиться неспешной классической литературой.
806,8K 
Аноним24 декабря 2023 г.Читать далееГлавный герой повести - молодой офицер Дмитрий Оленин отправляется из благополучной и устроенной жизни Москвы служить на Кавказ. Попадая на постой в дом к казачьему хорунжему, он постепенно знакомится с жителями этих мест, их бытом, нравами и обычаями.
Действие повести разворачивается в казачьей станице, поэтому неизменно описание быта и уклада жизни её жителей, непривычные московскому жителю, но интересные читателю.
На фоне замечательной земной красоты этих мест разворачивается действие, в которое оказываются втянуты, помимо главного героя, жители станицы и представители другого народа с другого берега.По ходу действия нарастает накал страстей, а вместе с ними раздумья и нравственные муки главного героя, то, что свойственно для всего творчества русского классика.
Чувствуется, что приближающийся финал навряд ли способен разрубить этот гордиев узел, но интересно как писатель ведёт своего героя по мучительной тропе выбора и принятия решения.Прекрасные описания красивых мест, где происходит действие повести, занимательные с человеческой точки зрения герои, нравственные вопросы и дилеммы делают эту повесть интересной на всём её протяжении. Поэтому искренне рекомендую всем любителям классической прозы.
80909
Аноним10 октября 2019 г.Продолжение следует
Читать далееНу, это, конечно, получше толстовских рассказов для самых маленьких, от которых за версту наносит фальшью и нарочитостью. Но все равно в целом не производит впечатления цельного произведения. Причем, можно, в принципе, писать цикл законченными рассказами, оно в общем-то отлично получается. Но и тут образовалась проруха на старуху. Уж больно оно временами бессвязное.
Раз и вот, вот и раз, то есть какие-то детали и нюансы по ходу не достойны упоминания, сиди и гадай чего там и как бы вот.
И, значит, перед читателем с бухты барахты нарисовывается некое благородное семейство, живущее в деревне. Ни тебе предысторий, ничего. Главгер одиннадцати годков, его старший братец и сестрица, папенька, маменька, крепостные и иностранные работники.
Папенька - кобель, игрок и мот. Маменька - раба любви. Главгер у них получился весьма влюбчивой юной вороной, склонной к открытию слезных каналов буквально по любому поводу. С полпинка мы влюбляемся в дочь бонны, потом в красивого двоюродного братца, потом в очередную девочку.
Второй Ивин — Сережа — был смуглый, курчавый мальчик, со вздернутым твердым носиком, очень свежими красными губами, которые редко совершенно закрывали немного выдавшийся верхний ряд белых зубов, темно-голубыми прекрасными глазами и необыкновенно бойким выражением лица. Он никогда не улыбался, но или смотрел совершенно серьезно, или от души смеялся своим звонким, отчетливым и чрезвычайно увлекательным смехом. Его оригинальная красота поразила меня с первого взгляда. Я почувствовал к нему непреодолимое влечение. Видеть его было достаточно для моего счастия; и одно время все силы души моей были сосредоточены в этом желании: когда мне случалось провести дня три или четыре, не видав его, я начинал скучать, и мне становилось грустно до слез. Все мечты мои, во сне и наяву, были о нем: ложась спать, я желал, чтобы он мне приснился; закрывая глаза, я видел его перед собою и лелеял этот призрак, как лучшее наслаждение. Никому в мире я не решился бы поверить этого чувства, так много я дорожил им.И всех-то мы хотим-желаем обнимать, цАловать (авторское) в плечики и прочие места. Короче, очень интересные случались мальчики в те времена. Очень. Интересные. Причем, братец у него не такой, а вот папенька как раз такой. И как-то становится немного тревожно за мальца, глядя на то, что представляет из себя родитель.
Далее там появляется бабушка, которая не больно жалует папеньку, по причинам, названным выше. Она вся такая барыня-барыня. Но ее пока не сильно много, однако, в продолжении, думаю, ее роль расширится по некоторым печальным причинам.
Также вводятся разные типажи, и ежели персонаж плохой, то он и внешне какая-то образина, ага.С интересом почитала о крепостных, которые, считай, не имели личной жизни, не говоря уже о свободе, однако неслабо строили своих хозяев, которые потакали им и даже покорялись. Синдром хорошего барина, от которого не хотят уходит на волю, налицо. Ну, и главгер в целом - неплохой мальчик, потому как хоть и взбрыкивал, но чего-то там у него в головке вертелось и в дальнейшем он осознал безобразие рабства.
О наемных работниках того времени. Ну что, всякие они бывали. Бонна у них сильно себе на уме дамочка на пару с доченькой, которая хоть и мала, а уже весьма расчетливая девочка. А вот гувернер, напротив, сильно чувствительный старичок, но ежели что, ежели нанесут сердечную обиду, непременно выставит счетец со слезами на глазах. Так что и нашенские могут работать расчетной кассой, и не нашенские ведут себя аки нашенские, но с поправочкой на цифру.
Ну, и чего же, собственно, я узнала из повести. А толком и ничего, как ни странно. Ибо толстой накидал, накидал фрагментов. Пардоньте, детство не состоит из периода, когда главгеру было одиннадцать лет. Но персонажи возникли ниоткуда и так же внезапно были оставлены посреди внезапной драмы с намеком: продолжение следует.
805,9K
Аноним8 сентября 2025 г.Величайшая победа - это победа над самим собой.
Читать далееТолстой, как и Пушкин с Чеховым, писатель, с которого у многих моих сограждан начинался путь в мир книги. Каждый потом идёт своей дорогой, но возвращаться к истокам время от времени приятно.
Повесть, которую мне посоветовали, была долгое время на слуху и когда-нибудь я бы её прочитал. Но в современной всеобъемлющей суете, в том числе и читательской, необходимо находить время для таких произведений. Объём располагает, читается с удовольствием, т.к. Толстой, конечно же, пишет на чистейшем русском языке. Отдохновение для души. Вопросы, поднимаемые автором в этой повести, вечные.
Можно было бы усмотреть излишнюю прямолинейность в повествовании, будто бы единственная цель автора - научить читателя морали и нравственности. Но за кажущейся прямотой скрывается гораздо больше. Я очень люблю такие произведения, по которым можно отследить всю жизнь главного героя. Лев Николаевич умудрился в небольшой повести полностью раскрыть отца Сергия, показать его метания, как он из человека тщеславного и безнравственного превращается в подвижника. Не просто в общепризнанного святого, а в того, кто ходит не перед людьми, а перед Богом. Как он к этому пришёл? Через что ему пришлось пройти? К чему приводит слава мирская, суетная, человеческая - всё это очень хорошо показано.
Для меня главное достоинство этой повести заключается в том, что её может прочитать каждый, независимо от своих религиозных взглядов. Наличие или отсутствие веры не помешает извлечь пользу для себя, потому что мы живём в обществе людей и понимание поведенческой модели человека никому не помешает. А классики тем и хороши, что их произведение не устаревают, как и человек со всеми его страстями, желаниями и устремлениями.77351
Аноним30 мая 2020 г.Читать далееПомню еще в школьные годы мне нравилось читать книги Л. Н. Толстого. Может я и не все понимала, как должно, но все же читала с интересом. Прошли года, к классике я охладела и долго избегала. Сейчас же проснулся интерес почитать, хоть и не часто, классические произведения.
За книгу бралась с двойным интересом, с мыслью: "А понравиться ли мне сейчас произведение Толстого" ? Очень понравилось, а из-за стиля аж ностальгия накатила :)))
История отца Сергия, в миру князя Сергея Дмитриевича Касатского, мне понравилась и тронула. Не смотря ни на что, мне он понравился. Красавец князь, командир лейб-эскадрона кирасирского полка, которого ждало прекрасное будущее и карьера при императоре Николае I, который должен был жениться по любви, отказывается от всего и поступает в монастырь, становиться монахом. Он разочаровался в женщинах, хотя и нуждался в них, что способствовало более горячим молениям. Он разочаровался в высшем обществе, но своим поступком желал стать выше этого общества. Как в мирской жизни, так и в монастыре он находил радость в достижении совершенства, он стремился к совершенству. Потом же, достигнув всего к чему стремился, он понял, что в нем недостаточно веры и началась борьба с собой, со своей гордостью, учение смирению. Закончил свою жизнь отец Сергий в Сибири.
Сильным человеком был Касатский. Вспыльчивый, импульсивный, но сильный. Так воспринять нечистоту невесты, что уйти в монастырь...751K
Аноним14 июля 2014 г.Читать далееИнтересно, это только у меня такие шизанутые знакомые или всем так везёт? Скажем, знала я одну девицу, которая регулярно влюблялась в геев. Ну, хорошо, всего дважды, но в других-то она не влюблялась вообще. Причём как - вусмерть, до потери пульса и человеческого облика. И, видимо, как матушка православная церковь, искренне верила, что под её благотворным воздействием они моментально перевоспитаются, забудут про глупости и станут достойными членами общества. Когда же ничего подобного не случилось, то барышня чуть руки на себя не наложила. Не знаю, кончилось ли всё духовным возрождением - когда я видела её последний раз, она явно была не в себе.
Это я к тому, что половые органы часто нашептывают нам не самые умные и достойные вещи. Вот милая барышня Маковкина то ли со скуки, то ли от душевной муки собирается сбить с пути истинного отца Сергия. Ну, чем ей остальные (доступные) мужики не хороши? Нет, надо выбрать особенного, а какого ему - неважно.
Толстой пишет о материях тонких, о которых и в его время задумывались нечасто, а в наше и вовсе думают единицы. Скажем, об искушении. О том, как легко совершить вещи недостойные, пошлые и подлые по глупости или слабости, а после раскаиваться хорошо если не всю оставшуюся жизнь.
Пишет Толстой и о гордыне, с которой поневоле сталкивается почти каждый умный и небездарный человек. Впрочем, глупым и бездарным она тоже знакома - потому как самим себе они кажутся умными и талантливыми. Гордыня - вещь страшная, ломающая человека незаметно, но упорно, отделяющая от других людей, делающая несчастным. И доходит Толстой, как великий мудрец, до простой истины - противоположность гордыни не самоуничижение (как бывает у Достоевского), а смирение. Именно к нему стремится отец Сергий. Подозреваю, что и сам Толстой стремился к нему же.731,2K
Аноним18 мая 2024 г.Читать далееЕсть сеттинги, которые потенциально привлекательны, а начнешь читать — не то. Для меня такие сеттинги — стимпанк, вестерн и Кавказская война. Заочно всё красочно, а начинаешь читать — что-то не идёт. Пустовато как-то.
Вот и "Хаджи-Мурат" такой.
Отличный пролог про репейник, которому весь остальной роман только мешает. Ну не увидел я какой-то особой несгибаемости в Хаджи-Мурате. Заносчивость, нетерпеливость и целая череда непродуманных решений закономерно привела к вполне бесславной смерти одного из лидеров горцев и его мюридов.
И горцы и русские офицеры показаны максимально шаблонно и стереотипно. Гордость, высокомерие, предрассудки, пустота за душой, интриганство.
В романе череда необязательных портретов, включая царя Николая Первого Палкина. Для 1912 года вообще непонятно, как цензура пропустила роман. Ни одной положительной черты в царе не обнаружено. Выпятили даже его прелюбодейство.
Ещё один непонятно зачем нужный персонаж — игрок и офицер Бутлер, уехавший на Кавказ служить в попытках избавиться от лудомании. Но нет, и там она его настигла. И да, Бутлер роману не нужен, ни на что не влияет. Возможно, так Толстой прописал своё альтер-эго.
Есть буквально пара неплохих сцен, в целом же просто заставлял себя дочитывать, увы.
Но, говорят, и сам Толстой прохладно относился к "Хаджи-Мурату".
5(СРЕДНЕ)721K
Аноним10 мая 2025 г.Любовь с аннулированием: инструкция Толстого.
Читать далееНе люблю Толстого. Я и раньше это знала, но всё надеялась: а вдруг?
У меня есть интересная коллекция из 10 томов «1000+ книг, которые нужно прочитать». Ну естественно, Толстой туда влез. И вот я решилась. Несмотря на то, что рассказ максимально короткий — 12 страниц в печатном варианте — я мучила его полтора часа. Мне стыдно. Очень. Я читаю романы на 450 страниц за 3,5 часа, а тут... один рассказ убил у меня кучу времени.Толстой, как обычно, тонет в описаниях. Причём не конкретных, где ты можешь представить себе картину, а расплывчатых. Как будто он водит кисточкой по бумаге, но краски нет. Лев, конечно, молодец, великий, всё понимаю — но не моего поля ягода. Не люблю, когда растягивают текст и пишут буквально ни о чём.
Суть рассказа тоже прошла мимо. Может, я где-то недалёкая и не способна вникнуть в гений Толстого... но если по факту — рассказ делится на две части: бал и Варенька, моментальная любовь, восторг; и через 36 часов — "ах ты, Варенька, такая ты мне больше не нужна, потому что твой батя злыдень". Прошла любовь, завяли помидоры. Конец.
Итог: бессмысленный и беспощадный рассказ, ворующий мое время.
71616
