Темные аллеи

Ах ты, Бунин, ах ты ***кин сын. Это же надо было так наизнанку вывернуть и мысли, и чувства своим сборником рассказов. При том, что малой формой я обычно брезгую - мол, совершенно невозможно на десятке страниц уместить столько чувств, мыслей и эмоций, столько в увесистом кирпиче. А тут - раз - и водоворот чувств. Сожаления, светлые, но грустные воспоминания, любовь разделенная и неразделенная, разлука несправедливая и неожиданная, встречи случайные, но самим небом предначертанные. Калейдоскоп судеб, счастливых, но чаще сломанных, водоворот эмоций, водопады слез.

Этот небольшой сборник совершенно неожиданно поставил точку на моем пренебрежении к рассказам вообще, и к рассказам Бунина в частности. Он великолепно владеет читателем, его мыслями и чувствами, погружает его в мир своих героев, череда которых проходит перед нами, заставляет с ними любить и страдать, чувствовать и вспоминать что-то свое несложившееся и переболевшее, но нет-нет, да и всплывающее наружу.

Определенно прекрасная неожиданность, удивительно чувственная и замечательно затрагивающая самые сокровенные уголки души книга. Наверное, из тех, до которых нужно дорасти, чтобы оценить ее во всей красе и полноте. Must read.

Стыдно сказать - это первое мое знакомство с Буниным. Давно собиралась с ним познакомиться, но что-то откладывала..
Прочитала уже несколько дней назад, но всё никак не могла выбраться написать. Зато теперь могу сказать не только о впечатлении, но и о "послевкусии", которое оставил этот рассказ.
Рассказ очень понравился: и содержание, и язык.. Однозначно буду еще читать Бунина.
Но вот как интересно мы воспринимаем одну и ту же книгу в зависимости от настроения, от тех проблем, которые для нас сейчас более насущны..
Мне в глаза сразу резко бросилось то, что он не понимает ее и не пытается понять, что он живет только своими интересами, что он любит не ее, что он любит образ, который сам себе выдумал и даже не пытается ее понять.
А послевкусие.. Оно осталось каким-то странным и непонятным.. Какое-то состояние загадочности, волшебности, как будто что-то должно еще обязательно произойти чудесное...

Всё-таки я не очень люблю рассказы. Они мне слишком быстро надоедают. Если сначала я была твёрдо уверенна, что "Тёмные Аллеи" мне понравятся, то дочитывала уже со скукой. Тем более, что вскоре новизна историй сходит на нет, и рассказы становятся слишком предсказуемыми. Немного цинизма, немного изящных описаний и обязательно тоскливый конец. Вообще, конечно, здесь можно наслаждаться стилем написания, независимо от сюжета, но я из тех читателей, которых больше привлекает суть, а не форма.
Но, всё же, я разрывалась между оценкой "нравится" и "нейтрально". Думаю, если бы рассказов было поменьше, или, если бы это была большая форма, то положительные эмоции бы победили. А так, всё же, эти рассказы меня утомили.

После прочтения этого сборника рассказов, мною овладели очень противоречивые чувства: одновременно восхищение и брезгливость. Это как воспоминания о бесценном ночном горшке с прохудившимся дном, хотя даже если его создали задолго до нашей эры ювелиры-мастера, на него пешком ходил какой-нибудь Хаммурапи, Навуходоносор или Хлодвиг. Этот горшок красив до безумия, умопомрачителен до судорог, катастрофически сногсшибателен, но это то место, куда справляли нужду. Извините, но мне показалось, что «Аллеи» - гениальные, но выдуманные мемуары непрактичного и никому не нужного неврастеника. Беспрецедентно прелестно описанные чувства и страсти персонажей, которые мне очень неприятны.
Знаете, если «Аллеи» реалистичны, а мне кажется, что это не вызывает сомнений, то я понимаю Ленина, когда он пренебрежительно отзывался о дореволюционной интеллигенции, сравнив её с тем, что обычно находится в ночных горшках. Ведь кроме того, как красиво страдать и через эти страдания разрушать свою жизнь и жизни окружающих, они ничего делать не хотят, не могут и не умеют.
Очень красивая и очень неприятная мне книга про безумно токсичных людей.

позволю себе экспромт

«А потом мы ели сыр с красной корочкой, и я гладил её круглые колени, мечтательно глядя на нежный пушок над её верхней губой. Она сказала, что если я полюблю другую и не вернусь, то она утопится в Москве -реке вместе со своим пуделем, которого ей подарил я, когда мы путешествовали по Волге и в похожем на амбар ресторане нам подносил водку в запотевших рюмках русский мужик со сросшимися бровями и плоским затылком. Грязными пальцами с нестриженными ногтями он ставил рюмки на стол и хищно, но бестолково пялился на нас, но мою нежную, как цветок сирени, спутницу это только забавляло. Я понял, что теперь она не шутит и вспомнил ещё тот вечер в Кисловодске, где я, весь такой дворянский и красивый, сижу на кривой скамейке и пью прокисший квас.
Когда, наконец, высокий, стройный, в сером пальто и шляпе, я вышел на Пречистенку, то взял извозчика и поехал на вокзал. Уже поднимаясь в поезд, идущий на Варшаву, неожиданно потянуло каким-то непростительно горячим воздухом, удивительным в этом феврале. Феврале семнадцатого года. Больше мы с ней не виделись никогда…»

Вот так и просрали Империю.

Трудно однозначно описать свои впечатления. Спорить с классиком, конечно, не комильфо, но , по-моему, Бунин сильно перегибал палку. Стесняюсь, например, спросить какое отношение к любви имеют рассказы из последней части книги, особенно "Ночлег"?! Блеск слога и нищета написанного. Видимо, каждый по-разному понимает любовь... Но все же особо отмечу три вещи: открывающий сборник рассказ "Темные аллеи", грустно-пронзительную историю "Натали" и глухо, больно сжимающую сердце повесть "В Париже"...

"Когда она, в трауре, возвращалась с кладбища, был милый весенний день, кое-где плыли в мягком парижском небе весенние облака, и все говорило о жизни юной, вечной – и о ее, конченой".

про этот сборник говорят, что он насквозь пропитан осенью и любовью, ну чем не повод почитать в начале осени.
но тут обман по всем параметрам.
это не осенняя книга, в ней много описаний сезонов и различных природных явлений.
и они описаны очень красиво и ярко - вот единственное, что есть хорошего в сборнике рассказов.
эта книга не про любовь, она про похоть, про сиюминутное желание обладать кем-то, и это оставляет ощущение грязи, а не чего-то возвышенного.
большая часть девушек из этих рассказов подростки с гусиной кожей и волосатой верхней губой (вот прям фетиш какой-то).
конечно, если и более взрослые дамы - Бунин не пощадил никого, даже девочку с синдромом Дауна (судя по описанию), которую он заставил задрать юбку и стянуть панталоны.
так что чтение на любителя.

Значительную часть рассказов этого знаменитейшего сборника я прочла ещё в детстве, периодически перечитывала, некоторые любила и продолжаю любить, но весь цикл полностью — только теперь. «Тёмные аллеи» — это тридцать восемь ликов любви. Любви эпатажной, роковой, страстной, даже граничащей с преступлением (как в новелле «Баллада») — но почти во всех случаях свободной, яркой кометой пронёсшейся по жизни героев и угасшей.

Теперь, спустя время, они вспоминают былые чувства, блуждая в темноте, подобно теням в Аиде. Или — слепцам: не зря одна из самых трогательных историй называется «Антигона», по имени дочери Эдипа и Иокасты. Точнее, бродят герои по тёмным закоулкам памяти, и даже возвращаясь в город детства и первой любви, герой бредёт не по улицам, а по вехам: тут был её дом, а по этой улице её несли на кладбище («Поздний час»).

И, конечно, «Тёмные аллеи» — чертоги памяти не только заключённых под обложкой героев новелл, но и самого автора. В накаляющейся, зловещей обстановке конца тридцатых — начала сороковых Иван Алексеевич переносится во времена экзальтированного Серебряного века, с его преклонением перед искусством, самовыражением и, опять же, свободными отношениями.

Есть, правда, несколько историй, которые происходят уже в эмигрантской среде — но, опять же, до расползания «коричневой чумы» по континенту. Такова новелла «В Париже». Поначалу она кажется даже счастливой: герои, потерпевшие крах в той, прежней, личной жизни, и за границей не были особо счастливы, пока не повстречали друг друга. Им достаточно буквально одного дня знакомства, чтобы появилось спокойное, зрелое чувство — и всё же…

На третий день Пасхи он умер в вагоне метро, — читая газету, вдруг откинул к спинке сиденья голову, завел глаза…

Когда она, в трауре, возвращалась с кладбища, был милый весенний день, кое-где плыли в мягком парижском небе весенние облака, и все говорило о жизни юной, вечной — и о ее, конченой.

Дома она стала убирать квартиру. В коридоре, в плакаре, увидала его давнюю летнюю шинель, серую, на красной подкладке. Она сняла ее с вешалки, прижала к лицу и, прижимая, села на пол, вся дергаясь от рыданий и вскрикивая, моля кого-то о пощаде.

Единственной счастливой из всех историй, наверное, можно назвать только «Камарг» — просто потому, что сюжета как такового в ней нет. Это дорожная зарисовка, описание случайно вошедшей в вагон электрички между Марселем и Арлем. А значит, нет и душевного надрыва, как нет и трагедии, последовавшей за действиями (или бездействием) героев.

Пока что у меня всё. Может быть, при следующем перечитывании напишу больше. Или, наоборот, настолько погружусь в собственные мысли, что не смогу написать ни строчки.