L'Insoutenable Légèreté de l'Être

...тот, кто постоянно стремится «куда-то» выше, должен считаться с тем, что однажды у него закружится голова. Что такое головокружение?......- это глубокая пустота под нами, что влечет, манит, побуждает в нас тягу к падению, которому мы в ужасе сопротивляемся.
….головокружение, одурманивающая тяга к падению
…опьянение слабостью. Человек осознает свою слабость и старается не противиться, а, напротив, поддается ей. Опьяненный своей слабостью, он хочет быть еще слабее, он хочет упасть посреди площади, передо всеми, хочет быть внизу и даже ниже, чем внизу.

"Он злился на себя, но потом вдруг его осенило, что не знать, чего он хочет, по сути, вполне естественно."


"Человек, мечтающий покинуть место, где он живет, явно несчастлив".


"Нет ничего более тяжкого, чем сочувствие. Даже собственная боль не столь тяжела, как боль сочувствия к кому-то, боль за кого-то, ради кого-то, боль, многажды помноженная фантазией, продолженная сотней отголосков."


" Он убеждал себя не поддаваться сочувствию, и сочувствие слушалось его, склонив голову, словно ощущало себя виноватым."


" Мы все не допускаем даже мысли, что любовь нашей жизни может быть чем-то легким, лишенным всякого веса; мы полагаем, что наша любовь — именно то, что должно было быть; что без нее наша жизнь не была бы нашей жизнью. "


" Лишь случайность может предстать перед нами как послание."


" Твое тело такое же, как и остальные тела; у тебя нет никакого права на стыд; у тебя нет никакого повода прятать то, что существует в миллиардах одинаковых экземпляров. "


" Дома были столь безобразны, что казались прекрасными".


" Ты вошла в мою жизнь, как Гулливер в страну лилипутов."


" Безобразным было прежде всего то, что она хотела видеть безобразным, а красивым — то, что она хотела видеть красивым."


" Франц любит цитировать Андре Бретона, сказавшего, что он хотел бы жить в «стеклянном доме», где нет никаких тайн и куда дозволено заглянуть каждому."


" Прежде чем исчезнуть с его горизонта, она успела вложить ему в руку Геркулесову метлу, коей он вымел из своей жизни все, чего не любил."


" Ему не нужно ездить с ней по гостиницам мира, он может любить ее в собственном доме, на собственной постели, в присутствии своих книг и своей пепельницы на ночном столике."


" Иными словами, кокетство — негарантированное обещание соития."


" Теперь она окружена мужчинами, к которым не питает ни малейшей симпатии. Каково было бы спать с ними? Ей хочется попробовать это хотя бы в форме того негарантированного обещания, которое называется кокетством."


" Он отпустил две-три наглые фразы, что остались в разговоре, как остается в рисунке неправильная линия, какую нельзя ни продолжить, ни стереть."


" Кокетство тут было явно налицо: поведение, которое должно дать понять другому, что сексуальное сближение с ним возможно, однако эта возможность остается негарантированной и чисто теоретической."


" Унитазы в современных ванных поднимаются от пола, словно белые цветы водяной лилии. Архитекторы делают все возможное, чтобы тело забыло о своем убожестве и человек не знал, что происходит с отбросами его утробы, когда над ними зашумит вода, резко спущенная из резервуара. "


" Он вовсе не был уверен, что поступает правильно, но был уверен, что поступает так, как хочет поступать."


" Человеческая жизнь свершается лишь однажды, и потому мы никогда не сможем определить, какое из наших решений было правильным, а какое — ложным."

В начале книги Бытия сказано, что Бог сотворил человека, дабы дать ему власть над птицами, рыбами и всякими животными, пресмыкающимися по земле. Конечно, Бытие написал человек, а вовсе не лошадь. Нет никакой уверенности, что Бог действительно дал человеку власть над другими созданиями. Скорее, похоже на то, что человек выдумал Бога, чтобы власть над коровой и лошадью, узурпированную им, превратить в дело священное. Да, право убить оленя или корову — единственное, на чем братски сходится все человечество даже в период самых кровавых войн.

И право это представляется нам естественным лишь по той причине, что, на вершине иерархии находимся мы. Но достаточно было бы вступить в игру кому-то третьему, допустим, гостю с иной планеты, чей Бог сказал бы: “Ты будешь владычествовать над тварями всех остальных планет”, как вся бесспорность “Бытия” стала бы сразу сомнительной. Человек, запряженный в повозку марсианином или запеченный на вертеле существами с Млечного Пути, возможно, и вспомнил бы тогда о телячьей отбивной, которую привык резать на тарелке, и принес бы корове свои (запоздалые!) извинения.