Полубрат

Я почувствовал, как сквозь меня падает вниз тяжёлый лифт. Этажей на пути немного, но он не останавливается ни на одном.

— Ты помнишь, что ты мне сказал, когда меня отправляли в школу танцев? Чтобы я посмотрел, что делают другие, и сделал навыворот.
Фред не отвечает. Я открываю глаза. Огонёк замер на месте. Я жду.
— И что? — говорит он наконец.
— А если человек поступает навыворот своему собственному хотению?
— Тогда всё гикнется к чёртовой матери.

Из всех времён медленнее всех тянется время ожидания. Меня это озадачило. Я поразился своему желанию, чтобы время бежало быстрее, ведь я с сокрушённым сердцем ждал того, чего сил моих уже не было дождаться. Я желал только одного – чтобы всё уже осталось позади.

Он вообще ни на кого не обращает внимания. Он не разговаривает. Он экономит силы. Отметает всё лишнее. И день ото дня всё больше напоминает зверя.

— Может, у Педера похитили душу? — говорю я.
— Что, Барнум?
— Я его сфотографировал, — объясняю я.
Мама открывает рот, чтобы засмеяться, но справляется с собой.
— Души время от времени теряются у всех, — говорит она. — Тут важно вернуть её на место как можно скорее.

Дождь проходит через город. И в некий момент времени, в три часа восемь минут, ратушная площадь оказывается разделённой надвое, на дождь и солнце, свет и тень, так что одна рука Фреда на солнце, а на другую капает дождь. Так он и стоит, сперва сбитый с толку, вымокший и ослеплённый, на обрыве солнечного света, постепенно освещающего его целиком...

Фьорд тёрся о скалы. Пройдёт несколько миллионов лет, от него останутся ил да пыль, ветер развеет их, если до того не стрясётся чего похлеще. Птицы молчали. И так мне возмечталось, что вся наша жизнь, до конца, будет идти как этот миг, именно этот: мы вдвоём, мягкая безмолвная отрешённость и умолкшие птицы...

— Он здорово бьётся, твой братец?
— Не знаю, но побои он сносит, как никто.
— Это тоже искусство, Барнум. И не у всякого к нему талант.

Так оно в жизни и ведётся. В хороших новостях всегда обнаружится ложка дёгтя. Но и дурные вести кому-нибудь да в радость.

Кто не говорит, тот и не врет.