Сто лет одиночества. Недобрый час. Диалог о романе в Латинской Америке

Спокойно и уверенно, не мешкая, он отчалил от скалистых берегов печали и встретил Ремедиос, обратившуюся в бескрайнюю топь, пахнущую грубым животным и свежевыглаженным бельём.

“Ты поступаешь так, словно родился со свиным хвостом”

Тогда полковник Аурелиано Буэндия без всякого удивления отметил, что Урсула — единственное человеческое существо, понявшее, что он конченый человек, и впервые за многие годы решился посмотреть ей в лицо.

Я умер от малярии в болотах Сингапура

Аурелиано очень долго не выходил из комнаты Мелькиадеса. Он наизусть выучил волшебные сказки из книги без обложки, познал суть учения Германа святого и науки о демонах, прочитал о способах сотворения философского камня, «Столетия» Нострадамуса и его исследования о чуме и, таким образом, вступил в отрочество, ничего не зная о своем времени, но обладая солидным запасом знаний человека эпохи средневековья.

С той поры, опасаясь за собственную веру, священник перестал его навещать и все силы отдавал скорейшему возведению церкви.

Он почувствовал, что забыт и что было это не преходящее беспамятство сердца, а забвение иного рода, более жестокое и необратимое, которое он уже знал, — забывчивость смерти.

Er hätte nie gedacht, dass die Literatur das beste Spielzeug sei, dass je erfunden worden war, damit man sich über die Leute lustig machen konnte.

Nun sahen sie in den sinnlosen Ausschweifungen, dem übertriebenen Luxus und der unbändigen Unzucht von einst nur Hindernisse und beklagten, wie viel Leben es sie gekostet hatte, das Paradies der geteilten Einsamkeit zu entdecken.

In der Nacht, als die Soldaten ihn anblickten, ohne ihn zu sehen, während er an die Spannung der letzten Monate dachte, an das Elend des Kerkers, an die Panik auf dem Bahnhofsplatz und an den mit Toten beladenen Güterzug, gelangte José Arcadio Segundo zu dem Schluss, dass Oberst Aureliano Buendía nichts anderes gewesen war als ein Possenreißer oder ein Dummkopf. Er verstand nicht, dass er so vieler Wörter bedurft hatte, um zu erklären, was er im Krieg fühlte, wenn eines genügte: Angst.