Сто лет одиночества. Недобрый час. Диалог о романе в Латинской Америке

Счастье принесло с собой процветание.

— Но меня огорчает не то, что ты собираешься меня расстрелять... Меня огорчает, — продолжал он, — что ты, ты, который так ненавидел профессиональных вояк, так боролся с ними, так их проклинал, теперь сам уподобился им.

Он верил, что день его смерти предопределен, и вера облекала его чудесной броней, бессмертием до назначенного срока.

Она объявила бессрочный траур — без покойника, но по пустым надеждам.

– А теперь не прощайтесь со мной, — сказал он подчеркнуто спокойным тоном. — Не умоляйте никого, не унижайтесь ни перед кем. Заставьте себя думать, что меня расстреляли уже давным-давно.

Судя по тому, что говорили карты, Аурелиано Хосе было предначертано познать с нею счастье, в котором ему отказала Амаранта, вырастить вместе шестерых детей и, достигнув старости, умереть у нее на руках, но пуля, которая вошла ему в спину и пробила грудь, очевидно, плохо разбиралась в предсказаниях карт.

До сих пор ему не приходило в голову, что литература – самая лучшая забава, придуманная, чтобы издеваться над людьми.

"Я умер от лихорадки в болотах Сингапура".

Если бы Фернанда могла, она бы закрыла навсегда все входные двери еще задолго до начала дождя, ибо, по ее мнению, двери были изобретены лишь для того, чтобы их запирать, а интересоваться событиями, происходящими на улице, – занятие, достойное проституток.