Том 1. Дом кошки, играющей в мяч. Гобсек. Отец Горио. Обедня безбожника. Поручение.

Бог, вероятно, славный малый — он не обидится, черт возьми!

В пережитую ужасную ночь несчастье пробудило в ней то терпеливое смирение матери и любящей женщины, которое превосходит человеческие силы и, быть может, открывает существование в женском сердце таких струн, в которых бог отказал мужчине.

— Милая маменька, вы слишком строго судите выдающихся людей. Они не были бы одаренными людьми, если бы думали так же, как все остальные.

— Объясните вы мне, пожалуйста, почему из всех людей только граф и я вызвали у вас участие?

— Потому что вы одни доверились мне без всяких хитростей.

— А как бы поступили вы в подобном случае?
— Я? Страдала бы молча.
*
— В нем еще теплится жизнь, — сказал Бьяншон.
— А на что ему она? — заметила Сильвия.
— Чтобы страдать, — ответил Растиньяк.

Графиня словно оцепенела, погрузившись в раздумье; и я порадовался за неё, — мне казалось, что эта женщина увидела вдруг, в какую глубокую пропасть она скатилась.

Любовь — это религия, и культ ее, наверно, обходится дороже, чем всякий другой; любовь проходит быстро, но, как уличный мальчишка, старается обозначить путь свой разрушением. Богатство чувств — это поэзия живущих на чердаках: без такой роскоши во что там превратилась бы любовь?

Сердце жалкой, несчастной, бедной девушки — губка, готовая жадно впитать в себя любовь и до такой степени сухая, что разбухает, как только на нее упала капля чувства.

... кто не хочет быть обманут игрою марионеток, тому надо войти внутрь балагана, а не довольствоваться подглядыванием сквозь дыры в парусинной стенке.

Я отсюда вижу, какая рожа будет у этих праведных людей, если бог сыграет с ними злую шутку и вдруг отменит Страшный суд.