Матренин двор

Солженицын один из тех авторов, которые ставят себе первостепенной задачей изложение фактов, как они есть. При таком подходе в тексте закономерно теряются художественные приёмы, что делает любое произведение более похожим на газетную справку. Но нужна ли Солженицыну художественная выразительность? Нет.
Автор не озадачивается воссозданием интересных персонажей, обстановки. Он опирается исключительно на живой интерес человека к историческому факту. Именно поэтому для данной повести Солженицын избирает один самый обычный день из жизни непримечательного зэка, Ивана Денисовича Шухова.
Главный герой ничем не выделяется среди других: он уже восемь лет в заключении, знает все лагерные писанные и неписанные законы. Шухов просто терпеливо дожидается освобождения, выполняя назначаемую ему работу и между делом отвлекаясь бытовыми мелочами. По факту в его окружении много куда более интересных персонажей, среди которых баптист Алёшка, бывший капитан второго ранга Буйновский, режиссёр Цезарь и другие. Но в том и дело, что они далеки от среднестатистического заключенного. Они, в отличие от Ивана Денисовича, ещё не привыкли к лагерной обстановке и не забыли о долагерной жизни, не приспособились.
За один день происходит не так много событий. Шухов во всём следует указам лагерного начальства, но не отчаивается. В течение всего трудного дня Иван Денисович старается везде ухватиться за какую-то мелочь: то сигарету докурить спросит, то железку для заточки приберёт, то Цезарю за лишнюю тарелку баланды поможет. Он не ставит перед собой каких-то долгосрочных целей и полностью погружается в мир бытовых лагерных забот - так проживает день за днём в ожидании освобождения.
Не могу сказать, что повесть мне очень понравилась. Она всё-таки достаточно сухая, но с просветительской задачей справляется.

Лагерник, тюремник, заключенный, зэк. Шухов Иван Денисович отбывает уже 9ый год своего десятилетнего срока. Мы не знаем, как он перенес первые годы заключения: сильно ли скучал по дому, стремился ли к полному и гордому одиночеству, замышлял ли побег. Может да, а может нет. Наверняка ясно только одно – сейчас он вполне смирился со своим положением, свыкся с ним.

О тюремной жизни он знает все, в ней есть что-то устойчивое, что-то стабильное. Каждый день расписан по часам, все действия давно заучены. Из этой монотонности он научился извлекать бонусы: там урвет лишние 100 г хлеба, здесь лишний грамм табака. Кто, как не он, знает им цену. Кто, как не он, понимает всю разницу между миской щей с гущиной, или же с одной жижей.
Шухов живет сегодняшним днем, ведь кто знает, что может случится завтра: болезнь, карцер, донос, да мало ли что. Один день этого человека вмещает в себя столько эмоций, сколько порой не вмещает и месяц многих из нас. Радость от лишнего кусочка пищи; всепоглощающий страх и невероятное облегчение при проверке у выхода на каменные работы; неожиданное удовольствие, которое он получал от тех самых принудительных работ. И все эти чувства максимально обостренны. Скудной на эмоции его жизнь никак не назовешь.

Итак, Шухов полностью приспособился к тюремной жизни. И он уже не просто заключенный, он - тюремный человек. Тот самый, который не с облегчением, а со страхом ждет освобождения. Что он будет делать на воле? Как он сможет найти работу, прокормить семью? Куда податься в этой давно забытой свободной жизни? Тюрьма стала для него маленьким миром, чьи правила и порядки он знает на зубок. А за пределами тюрьмы – кому он нужен кроме своих родных?

Что же тогда получается? Выходит, перед нами деградирующий человек? Для которого единственное, что сейчас по-настоящему важно, это обеспечить себе максимальный физический комфорт: потеплее одеться, да посытнее поесть?

Выходит, что так. А как по-другому? Как еще можно выжить в этих концлагерных условиях и не свихнуться? Нужно постараться забыть обо всем, что связывало тебя с прошлой жизнью. Психологически отсоединить себя от внешнего мира, как это физически делают стены лагеря. Так легче. Гораздо сложнее жить на два полюса, постоянно разрываясь между чувством собственного достоинства, гордостью и физическими потребностями организма в еде и тепле – тут не только телом можно захилеть, но еще и умом тронуться.
«Как-то лучше там, где привыкнешь: хоть и с горем пополам живёшь, а всё-таки лучше» (Достоевский). Шухов привык к тюрьме, поэтому и тамошняя жизнь для него стала вполне сносной. Что же будет, когда выйдет на волю? Год-два помается, и снова привыкнет. Уж он не пропадет, с таким-то опытом выживания!

Рассказ весьма неплох. я уже смирилась с громоздким стилем Солженицына, во время ничегонеделания на физре прочитала двадцать страниц монументального "Архипелага", в "Одном дне..." меня ничего уже не пугало. Но вот не вполне меня впечатлил "Один день Ивана Денисовича". После полузабытых "Колымских рассказов", читанных наспех классе в восьмом, такая счастливая лагерная жизнь крестьянина Шухова кажется чем-то странным. Предположу, что где-то режим был не так суров, но я уже не могу воспринять изображение лагеря в этом рассказе как кошмар. Кто читал Шаламова, тот, наверное, поймет. Еще не очень понятен "интернационал" в лагере: так трогательно описанные автором два эстонца, латыши, литовцы, мадьяр, молдаванин, украинец. Правдивое изображение лагерного состава или это что-то значит?... В размышленьях до сих пор.
Однако щедро ставлю четверку за вполне рациональные мысли, рассеянные по рассказу.

в этот раз автор антикоммунистической библии, по чьим заветам некоторые квази-учителя преподают историю, удивил. Не ожидал я то, как дотошно он описывает различные мелочи. Он умеет создавать по-настоящему живых персонажей, наделяя их уникальными чертами, настоящими чувствами и эмоциями. Читая, ты веришь им. Ты веришь всем их словам. Их историям.

Литературный язык может заставить сочувствовать героям, оправдывать их, поддаться внутренним сантиментам и приглушить критическое мышление. Неподготовленный читатель не замечает этого, а потому и не может сопротивляться. Это надо учитывать.

Главный герой не Шухов Иван Денисович, как это может показаться на первый взгляд. Нет, вовсе не он. Иван Денисович абсолютно ничем не отличается от большинства зэков, которые живут и работают на зоне. Он их типичный представитель. Приспособленец, терпила, лебезила, готов всем угодить. Он жалок и убог, всю жизнь подстраивается под новые складывающиеся обстоятельства. Ну нет в нём ни малейшей искры, ни грамма пороха!

Солженицын считает главными героями тех людей, которые вопреки всем обстоятельствам не прогнулись, не сломались, не сдались и не потеряли идей. Поэтому в рассказе их представлено несколько — Алёшка и Кавторанг. Они имеют очень редкую для зэков вещь — внутреннюю душевную свободу. Автору интересно, откуда берётся источник этой силы противостоять и не ломаться. Это главный вопрос, который от начала и до конца фигурирует в произведении, а вот Иван Денисович, увы, ему не интересен вообще.

Алёшку ведёт вера в бога. А Кавторанг, будучи военным, не боится смерти. На этом и зиждутся внутренняя сила и свобода этих титановых личностей.

Читая, не забывайте, пожалуйста, критически относиться к прочитанному. Принимайте во внимание тот факт, что в лагерях Солженицын был докладчиком, стукачом, работал на лагерных должностях, не требующих физического труда, был всегда накормлен, одет и обут; в общем, особо не парился. Всё следует перепроверять по нескольку раз. За чистую монету художественное произведение принимать нельзя.

Оценку поставила нейтральную, потому что под определения «понравилась» или «очень понравилась» книга не подходит. Это просто очень хорошая книга, которую читать нужно. Есть такая особая особая категория книг.

Я ожидала, что будут описаны какие-то страшные моменты, от которых мне будет морально плохо, я захочу закрыть книгу и не возвращаться к ней, но всё было наоборот.

Об ужасных, аморальных вещах Солженицын пишет просто и ёмко. Впечатление чего-то самого обычного, нормального также подкрепляется самобытным языком, крестьянским, самым правдивом. Когда читаешь — понимаешь.

Но ужас-то не в том, что происходило в лагерях (были страшнее, чем тот, куда попал Иван Денисович), а в том, что люди радовались хорошо проведённому дню: перепала двойная порция, работа спорилась, хлеб сохранил; что они не сопротивлялись, что не знали, что на воле делать, что кто-то здесь пожизненно сидит, что по всей стране сажали так людей за плен у немцев, за то, что с иностранными яшкался, за то, что ты другой национальности. Страшно.

Всё это проносится перед нашими глазами за один день. Если честно, я не понимаю, как люди жили тогда. Я не могу этого представить. Человек ко всему приспособиться, но каким человек станет после?

Горечь есть, но какая-то неявная, просто было.

Читать определённо.