Повести и рассказы

Совершенно новый, незнакомый мир. Кажется, перед нами Россия конца 20-х гг. ХХ в.: коллективизация, коммунизм, Ленин, впереди светлое будущее. Но вот один обычный человек задумывается о смысле жизни – своей и тех, кто рядом. Зачем все эти огромные предприятия, пятилетки, планы, грандиозные проекты, новые пролетарии, изгои-кулаки и буржуазия? В большом городе герой не находит себе места. Он приходит на строительство огромного “общепролетарского дома”, где рабочие истощены, и оказывается, не одного его волнует, зачем он живет. Позже перед читателем оживают ужасные картины коллективизации: погибшие животные и люди, отправленные в плаванье. Смерть ребенка – воплощения будущего в глазах многих. Жизнь в его черном ракурсе: инвалиды-то по большей части в книге моральные. Безнадежность эта меня утомила. Вот как-то не сложилось…

Обычно антиутопии - это такие поучительные притчи с гиперболами и элементами фантастики. А "Котлован", наверное, в советское время неприлично было называть антиутопией - ведь разве было не так? На самом деле революция сразу привела всех к надлежащему счастью? Всем лично в руки выдали по истине для производительности труда? Да что я. В советское время о "Котловане", наверное, совсем не следовало говорить.

Итак, нужно вырыть котлован, в нем заложить фундамент для дома, где будет жить весь пролетарский класс. А в деревне уравнять всех бедных, у зажиточных отобрать, что есть, и сделать их бедными. Уничтожить кулака как класс. Уничтожить кулака как класс.

Настя писала Чиклину:

"Ликвидируй кулака как класс. Да здравствует Ленин, Козлов и Сафронов.
Привет бедному колхозу, а кулакам нет".

Это такая редкая и исключительная антиутопия, где автору не пришлось придумывать что-то несуществующее, чтобы показать, как абсурдно и страшно всё есть.

• Мама, а отчего ты умираешь - оттого, что буржуйка или от смерти...

И ведь какого хорошего писателя загубила советская власть.
Хотя что ж, не первый.
(и не последний)

Что пишут:
Котлован — антиутопическая повесть Андрея Платонова, написанная в 1930 году. Повесть Котлован является социальной притчей, философским гротеском, жёсткой сатирой на СССР времён первой «пятилетки». В повести группе строителей дано задание построить так называемый "общепролетарский дом", основной целью которого является стать первым кирпичиком в утопическом городе будущего.

Моё мнение:
Честно признаюсь, что я сейчас не особо заинтересована в книгах, описывающих события 20х-30х годов ХХ века, но это произведение меня поразило своей глубиной, своей откровенностью, из-за которой долгие годы была запрещена цензурой.
"Котлован" читается тяжело, как, впрочем, и все остальные работы Платонова. Во-первых, это связано со специфическими конструкциями, соответствующие такому жанру, как антиутопия - сплошной абсурд и сочетание комичности и трагичности. Во-вторых, здесь мы не встретим даже намёка на позитив: если даже будут какие-то светлые идеи, они будут теряться в общей атмосфере подавленности и отчуждения.
Основные проблемы, поднимающиеся в данном произведении: поиск истины (смысла жизни); голод, нищета; обезличивание человека; выдвижение нового класса с новой идеологией; слепая и бездумная вера в идеологию; коллективизация; бессмысленность преобразований ввиду заранее известного результата - "будущее изначально похоронено".

Сразу предупреждаю, если вы рискнёте взять эту книгу в руки, то морально готовьтесь к тому, что будет желание бросить и не дочитывать. Скорее всего, многие не оценят по достоинству, т.к. действительно нужно понимать, что вызвало в авторе потребность представить Россию именно такой - начало ХХ века было полным противоречий, войн, революционных настроений.

Оценка:

• Думаю, если возьмусь перечитать это произведение через несколько лет, поставлю больше, ибо в данный период времени я не понимаю некоторых аспектов, увы.

К написанию рецензии я подходил несколько недель. Видимо, нужно было пережить все стадии принятия: от что и зачем я прочитал, до слишком завуалированно, однако что-то в этом есть. Изначально с книгой решил познакомиться как с антиутопией, но по прочтении осознал, что она ничего общего с этим жанром не имеет. Скорее это притча, гротеск, сюрреализм.

В центре романа рабочий Вощёв, которого увольняют за то, что он слишком много думает. В поисках лучшей жизни тот приходит в соседний город, где нанимается землекопом на рытьё котлована под строительство «общепролетарского дома» (=светлого будущего). Через эту идею автор вкладывает в написанное в 1930 г. произведение образ молодого СССР, который надо построить сообща.

Реализации задуманного способствуют разноплановые герои книги, застрявшие на пути от капитализма к коммунизму. Некоторые из них, откровенно говоря, абсурдны (например, медведь-кузнец), но суть не в этом - суть в общем деле, которое нужно выполнить, несмотря ни на что.

И в этом же есть свой особый философский смысл: все персонажи в той или иной степени думают над смыслом жизни, который в книге равен истине и счастью. Несмотря на общую устремлённость к высшей цели, описание происходящего пронизано ощущением обречённости. Может ли быть в этой ситуации счастье? Вопрос скорее риторический.

Ни в городе, ни в колхозе Вощёв не может найти истины. Работая вместе с артельщиками, воодушевлёнными общей идеей, он всё больше понимает, что счастья в их глазах нет, зато есть измождение. Надежда на обретение истины с новой силой загорается в душе Вощёва с появлением на объекте девочки Насти, но и она в конце концов умирает. Созданный на месте котлована фундамент является читателям могилой "всемирного счастья".

Концовка же видится двоякой: 1. Люди отходят от той истины, которой были готовы посвятить себя; 2. Фундамент, хоть и на костях, создан, а следовательно рано или поздно сделанное даст свои плоды.

P.S. Не понимаю, как "Котлован" проходят в школе.

Язык Платонова потрясает своей глобальной предметностью. Я наслаждалась немыслимыми в правильной речи оборотами вроде «смотрела в смерть листьев на бульваре» или «ум его жил в страхе своей ответственности за всю безумную судьбу вещества». Местами ироничность зашкаливала, и возникало желание отнести творчество писателя к постмодернизму задолго до постмодернизма. С этой точки зрения мне кажется примечательным факт, что роман был написан в 1936, а опубликован в 1991 (как раз в этот период началась писательская карьера В.Пелевина). Тягучее повествование опутывает с ног до головы, и когда осознаешь себя в этом словесном коконе, то чувствуешь радостное трепыхание в грудной клетке – ритм обыкновенного человеческого сердца.

Жаль что первое впечатление, накрывшее волной, осталось только в хранилище чувственных воспоминаний. Героиня, именем которой озаглавлен роман, – Честнова Москва Ивановна (но ей казалось, что её звали Оля), к середине повествования внезапно пропадает с наших читательских радаров. Карточный домик, построенный на своеобразной зеркальности, где бездеятельная Москва и её бесконечные любовники, обреченные быть общественно полезными, но мертвыми в отношении личного, рушится. И виновата в этом наша героиня. Я бы назвала этот роман загадкой, которую не хочется разгадывать. Москве, в силу обстоятельств превратившейся в листок, плывущей по течению реки жизни, и в силу своей космической безразличности ко всему, не способной любить, но при этом пышущей своими привлекательными телесами (знаете, как Венера, воплощающая женственность), противопоставляются все её мужчины (каждый из которых деятельный и уважаемый в обществе человек). К сожалению ни один из них не может оживить эту роботоподобную женщину и вдохновить её на будущее. Когда на горизонте появился Комягин – мужчина-призрак, опухоль на великом советском коллективизме, ничего не стоящий, и проводящий всё время в удовлетворении своих базовых потребностей и мечтах о смерти («Он тщетно искал в себе какую-нибудь мысль, чувство или настроение и видел, что ничего в нем нет»), у меня зародилась надежда, что их встреча приведёт к воскрешению. Но нет, Платонов не так прост, как хотелось бы моему обывательскому желанию «хэппи энда». То, что начиналось как весёлая полька – краски, слова и люди смешанные в бешеной пляске строительства коммунизма, дошло до пика – Москва потеряла свой цвет, она всего лишь винтик в безразличном механизме – и закончилось похоронным маршем в сознании вневойсковика Комягина:

Мне казалось бы логичным поставить тут точку, но Платонов пошёл дальше и оставил нам в заключени философичное высказывание о том, как сон меняет человека. Таким образом мы получили мысль об обретаемой в покое человечности, которая странно коррелирует с правдой жизни и стремлением быть.

Андрей Платонов - один из широкого сонма русских "больных классиков" - не тех, знающих, как надо, что твёрдо держали в руках плодовитое перо и твёрдо стояли на земле, не тех, кто остаётся столпом и святыней при любых режимах; иных.
Больных знанием своего незнания, сомнениями и горестями, больных тонкостью душевной оболочки, чрезмерной сложностью или наивностью - больше в нашей литературе, чем уверенных мэтров, и тем она живёт, тем ветвится её крепкое древо.
О них не прекращаются споры, их книги оцениваются от «ужасно» до «восхитительно» - и я подползаю к вторым, чтобы восхититься в очередной раз тоже.

Потрясающе несоветская своей вневременностью и абстрактностью, короткая эта повесть - вся плоть от плоти молодой страны, от лжи и надежды, что расцвечивали чахлыми цветами кровавые знамена; из этого вздыхающего, цветистого мяса вьётся по фантасмагорической русской земле платоновский узор.
Если это и антиутопия (как многие характеризуют) - то такая, в которой не пришлось много придумывать и быть провидцем.
Иди, смотри и вышивай.

Узорчатая ночь "Котлована" вышита сном о жизни - сути жизни, смысле жизни. Вышита сном-мечтой о всеобщем счастье, которого нет и не будет ни по плану, ни без; чтобы построить полный света и радости дом для всего человечества, придётся сперва вырыть котлован размером с Землю.
Тем и заняты смутные герои повести, заняты каждый момент жизни, даже не держа в руках лопаты; они прорывают котлован в самой ткани бытия, забрасывают землёй её отходящие цветы, пробиваются травами и чахнут вновь под спудом вываленной из черного нутра землицы. Их намерения благи, дела абсурдны, абсурд обыденен; узор вьётся суровой истрёпанной ниткой по канцелярскому листу, и кажется порой, что читаешь кафкианский какой-то отчёт из параллельной вселенной прошлого. Дотошнейшие подробности перетекают в странные временные разрывы: между сегодня и завтра в мире Платонова - годы, между двумя шагами - верста.
Нитяной узор сплетает меж собой крохотные эпизоды, костяные бусинки - поцелуй первый и последний, слово, мысль, свет лампы на потухающем лице и кремовом пирожном. В своей быстроте эти моменты не успевают пронзить, лишь оставляют тихую горечь на сердце - но в них-то самая соль, соль земли на зубах молодых и старых, нищих и имущих.

Все одинаково жалки, наивны и слабы перед космосом раскопанной ямы.
Abyssus abyssum invocat.

Это страшная и жуткая повесть. Особенно со второй половины текста. Необычный язык, формулировки - напоминают советские агитки и лозунги и при этом необыкновенно образные. Происходящее выглядит как смесь рассказов Зощенко и повестей Кафки. Абсурд в повести иногда смешной, но часто описывает жестокие действия.

Жутко видеть на что толкала власть обычных, в большинстве необразованных людей, а они поддавались в силу своей  инертности, слабости и безвыходности. Те кто сопротивлялся, непременно страдали, те кто подчинялся, иногда и с энтузиазмом, тоже зачастую страдали.

Многие поколения людей пострадали в эти кошмарные времена и страшно представить, что происходило в голове Платонова, когда он в моменте это переживал и фиксировал. При этом сам Платонов был искренним приверженцем коммунизма.

В повести автор не высказывает откровенной критики, но как-будто просто описывает факты. Все герои, даже Вощев, который сомневается в смысле своей жизни и жизни в целом и уходит поэтому с завода, не критикует строй. А конце даже возглавляет своего рода социалистическую ячейку. Но надежды на светлое будущее от этого не появляется ни у персонажей повести, ни у читателя.