Последний поклон

В настоящем издании вниманию читателей представлены не столь широко известные, как его большая проза, автобиографические повести Виктора Петровича Астафьева — мастера советской литературы, к чьей судьбе и наследию у меня особое отношение. Жизнь у него была не из простых: безумно тоскуя по своей ласковой матери, утонувшей во время поездки к осуждённому «за вредительство» мужу, вместе со своим альтер эго Илькой — лирическим героем «Перевала» — от беспутного отца и своенравной мачехи бежит он в артель сплавщиков леса, вместе с которыми переживает не одно опасное приключение, твёрдо решив во что бы то ни стало добраться до любящей и понимающей его бабушки.

В «Звездопаде», после тяжёлой контузии, ему доведётся пережить трогательную, но трагичную историю любви в серых госпитальных стенах, чудом уцелевших среди руин разрушенного города, а в центральной повести «Где-то гремит война» — навестить овдовевшую тётку, саму не свою от горя и отчаяния, чтобы выяснить, что на самом деле муженёк её жив-здоров: прислав жене поддельную похоронку, он удобно пристроился шофёром у важного генерала и завёл себе новую семью, но возмездие за столь подлое предательство настигнет и его…

Столь же автобиографичны и до слёз ностальгичны по ушедшему детству и родным людям «Последний поклон» и «Ода русскому огороду». В ряду этих повестей выделяется «Стародуб» — мрачная, завораживающая история из жизни сибирских старообрядцев, — о суровом, но справедливом законе тайги, жестоко карающей алчного человека, возомнившего себя хозяином лесных сокровищ. Как и прочитанный несколько лет назад роман «Прокляты и убиты», данный сборник оставил по себе сильные эмоции и глубокие впечатления. С творчеством Виктора Петровича, конечно же, не прощаюсь: ждёт своего часа на книжных полках астафьевская «Царь-рыба» и его биография в серии «ЖЗЛ», написанная журналистом Юрием Ростовцевым.

В детстве я страсть как не любила Астафьева, но составителей школьной программы, конечно, это совершенно не волновало, поэтому рассказы Астафьева попадались каждый год, убеждая меня в том, что это зануда из древнего рода зануд. Теперь я, конечно, умудрённая, старая и бородатая, понимаю цимес этих лирических зарисовок, но к автору по-прежнему подхожу с опаской. Мне всё равно кажется, что не все его вещи годны для детства, потому что не хватает опыта для прочувствования каких-то отдельных самобытных ноток.

Рассказ "Фотография, на которой меня нет", конечно, о мальчишечьей солидарности и настоящей дружбе, тут понять может даже такой ребёнок-лошок, как я. Куда интереснее при перечтении обратить внимание на нежное и уважительное отношение к учителю, которое сквозит в каждом скупом его описании и детали. Когда учишься в школе, то этот лиризм не понять - учителя вот тут под боком каждый день, некоторые откровенно бесят, остальные, даже если не нравятся, находятся в привычной рутинной зоне восприятия. И только когда выйдешь из школы и проживёшь сколько-то там десятков лет, понимаешь, что были среди них человечищи, которые тебе что-то дали (или не было таких, что очень грустно), а ты даже не знаешь сейчас, живы ли они. Весь рассказ собирает в горсть это хрупкое ощущение единения, общего движения куда-то в будущее, которое теперь уже стало прошлым. Школа в доме, который когда-то был твоим; учитель, который в деревенской жизни не разбирался; лучший друг, который отказался фотографироваться, потому что один за всех и все за одного; зёрнышки лиц на фотографии, где всё равно всех узнаёшь, потому что они стали частичками тебя.

А я вот по школьным фотографиям могу вспомнить не все фамилии. И одноклассников уже не узнаю. Не знаю, что делать с этими взрослыми дядями и тётями, не понимаю, что у них общего с теми, кто когда-то списывал у меня математику. Лирическому герою Астафьева можно только позавидовать.

За мистическим на первый взгляд названием кроется вполне жизненный рассказ. Душевный и грустный. Ну а какой он ещё может быть, если речь идёт о жизни крестьян в начале 20 века?
Это сейчас у нас всевозможные гаджеты, и мало чем можно удивить даже маленького ребёнка. А тогда приезд в деревню фотографа было невероятным событием. Это был праздник, да что там, - это равнялось чуду.
Поэтому истинным горем для юного героя стала болезнь, из-за которой он не смог присутствовать, когда весь класс фотографировали, как оказалось, на долгую, хоть и пожелтевшую память. Ведь фотография прошла долгий путь, пережила и войну: и разруху, и стала летописью, историей в лицах, на которой его, я так понимаю, нашего автора, нет. Как нет и его друга, который мужественно отказался фотографироваться во имя дружбы.

Рассказ привлекает своей простотой и невероятно харизматичными персонажами. Чего стоит только бабушка. Типичная сельская бабушка, и полает, и тумака даст, если сердита. Но обязательно пожалеет, приласкает, приголубит своего горемычного внука. И речь её, журчащая, немного странная ещё долго будет вспоминаться.
А учитель здесь какой! Таких бы да побольше во все времена. Добрых, искренних, преданных своему делу, любящих детей по-настоящему.

От этой истории повеяло ностальгией. Захотелось пересмотреть старые альбомы.
А ещё вспомнила, что у меня тоже есть фотография, на которой меня нет. Но мне повезло больше. У меня ещё с десяток снимков, на которых я есть. Окунуться, что ли, в прошлое?

Решил пройти вдоль творчества Виктора Астафьева и потому взялся за перечитывание некоторых его произведений. Тем более, что с предыдущего прочтения времени прошло уже немало и многое успело подзабыться-подвыветриться.

Дальше...

Насколько можно понять из контекста, это зима 1941-42 гг (в одном из разговоров упоминается о том, что наши под Москвой дали немцам прикурить каким-то огнём — надо полагать, «катюша» имелась ввиду). Холодная и голодная первая военная зима. А сибирская зима и того паче редко бывает «тёплой». И молодой семнадцатилетний паренёк-ФЗОшник отправляется по зову своей тётки в родную деревню. Путь неблизкий для пешего паренька, часть дороги проходит едва ли не по бездорожью, а тут ещё запуржило-заметелило — не пропасть бы ненароком, а то ведь пальтишко на «рыбьем меху» да ботиночки не слишком пригодны для сибирской зимы.

И вот по ходу своего студёного пути паренёк вспоминает разные разности из своей пока что ещё немудрёной жизни, симпатии и ФЗОшное бытие. Эти мелкие детали пацанской полуказарменной жизни много о чём говорят читателю из наших поздних времён, а когда повествование переходит в другие, уже не путевые встречи и разговоры, в домашние семейные беды и хлопоты, то и вовсе начинаешь чувствовать себя сидящим за одним столом с нашим героем и его племяшками, слушающим нехитрый горестный рассказ тётки Августы, а потом идущим на вынужденную охоту со стареньким ружьишком и вымещающим всю злобу на обстоятельства на старом диком козле…

А где-то далеко-далеко гремит война, и люди убивают друг друга, и нашему пареньку вскорости предстоит отправиться туда, в эту гремящую кутерьму смертоубийства…

Повесть слушал в исполнении Дмитрия Назарова (да-да, того самого) — отличная начитка и великолепно дополненный разными мелодиями и шумами звукоряд, и возникает такое мощное ощущение русскости и своей причастности к этой русскости, что понимаешь, что только такой мастер русского слова как Виктор Астафьев и мог написать книги такой проникновенности и силы воздействия. И не понимаешь, как после чтения таких книг можно перестать быть русским — как это сделали некоторые… Но это уже совсем другая, непростая и болезненная тема...

Ещё один рассказ из цикла «Последний поклон». На этот раз мы находимся сначала в преддверии бабушкиных именин, на которые по традиции собирается вся многочисленная родная и двоюродно-троюродная семья, а затем уже вместе со всеми присутствующими находимся за праздничным столом.
Ну и конечно же самым главным в этом рассказе являются не описания блюд и напитков, а родственно-семейные отношения, круто замешенные на народных деревенских традициях и обычаях.
И по мере чтения перед читателем вереницей проходит вся семейная сага этого клана, широко распространившегося не только по родной деревне, но и выпустившего своих птенцов в близлежащие сёла и даже в город.
Мы видим характеры и судьбы, встречаемся с личностями и персонами, проникаемся бережливо-любовными отношениями людей друг к другу и заботливо-требовательными отношениями к родным и близким, даже к таким, которые славятся порой пристрастием к зелёному змию.
И за всем этим хлебосольством и почтительным приятием друг друга встаёт во весь свой могучий рост народность (прошу прощения за пафос).

У Виктора Астафьева есть замечательное произведение — повесть «Последний поклон». Которая создавалась автором на протяжении трёх десятилетий его творческой жизни и изначально даже не задумывалась, как нечто единое. А просто писались короткие рассказы и зарисовки о детстве Витьки и о его семье. Самые простые и максимально бытовые зарисовки эти были затем собраны автором в три книги, которые в конце-концов и превратились в большой цикл.

Дальше...

Этот рассказ был написан Виктором Астафьевым в далёком 1966 году и входит в книгу первую. А сюжетной основой стало как раз большое и значимое в жизни деревенского мальчишки событие — ему сшили первые в его жизни брюки. Казалось бы — что за ерунда, подумаешь, событие. Однако талант Астафьева постепенно вводит читателя в эту совсем простую задачу, и сама подготовка и затем ожидание пацана, процесс изготовления долгожданных штанов, а там и всё происшедшее с мальчишкой в связи с появлением новых брюк превратились волей автора в мощную русскую литературу. При этом сила рассказа такова, что хотя в твоей жизни было всё не так, а совсем иначе, однако в общем и целом ты как бы проживаешь мгновения и эпизоды жизни собственной, возвращаясь в драгоценные мгновения уже своего босоногого сибирского деревенского детства.

Аудиокнига

Литература. 6 класс.

Дети растут, и произведения для изучения меняются. Рассказ интересный, очень во-многом поучительный, и с изрядным морализаторским посылом.
Главный герой - сам автор в детстве - сирота, живет у бабушки с дедушкой. Про отца в рассказе не говориться, но в биографии Астафьева есть информация о том, что отец сидел в тюрьме "за вредительство". А мать автора и, соответственно, главного героя рассказа действительно погибла при трагических обстоятельствах. В рассказе этому уделено достаточно внимания, и при хорошем воображении читать (слушать) эти подробности и грустно и неприятно. Но большее впечатление произвело то, как бабушка героя, мать его матери, переживала гибель дочери, как звала ее на берегу, как просила реку отпустить ее Лидушку, бросала в реку монетки, вырывала у себя волосы, накручивала их на палец и пускала эти волосяные колечки в воду. И как сказала потом, что дочь ее где-то рядом, она чувствует, но река ее не отдает. В дальнейшем так и оказалось, женщина зацепилась косой совсем близко с собственным домом, и ее тело долгое время болтала река, пока силы разложения не сделали свое дело. И автор так это описывает, что хочешь не хочешь, а представляешь.
И все это вспоминал и представлял автор, мучимый раскаянием, когда обманул бабушку. А все потому что повелся на подначки соседского мальчишки. И таки-дал себя по сути обдурить и подставить. Ведь землянику собранную в итоге соседские дети съели, да еще и кренделями с этим мальчишкой герой расплачивался, так как тот сказал, что все бабушке расскажет. Хорошие друзья были у главного героя, ничего не скажешь.

Обратила внимание на то, что соседский мальчишка, обращаясь к Вите, постоянно повторял слово "ништяк". А ведь рассказ был впервые опубликован в 1970 году, и описывает 1930-е годы.

И еще царапнуло мелкое детское живодерство, описанное в рассказе. Играя на берегу, дети, в том числе и главный герой, швыряли камнями в ласточку, сбили ее в итоге, а потом "попытались спасти", окуная ее под воду, и наблюдали, как тонкая струйка крови утекает с течением. Ласточка, естественно, погибла, и дети ее похоронили на бережку. Просто так, в процессе игры. И описано это все, именно как игра, как мелочь. Ласточку было жалко.

Озвучка оставила двоякие впечатления. С одной стороны прочитано очень образно, а с другой стороны, исполнитель изрядно подпускал в голос гундосые нотки "маленького мальчика", лучше бы просто с выражением прочитал. Прослушали с ю-туб канала, читал Дмитрий Васянович.

Прочитала этот рассказ в рамках списка литературы на лето ребенка :)
Какой у Виктора Петровича чудесный язык! Стоит только "услышать" речь бабушки и рот растягивается в довольную улыбку :)
Вот например:

Какая душевность исходит от его произведений! Хочется читать и читать!
С одной стороны, рассказ очень светлый, пропитанный любовью и детством. С другой - очень грустный и трагичный. Современным детям со всеми гаджетами, киношками, чипсами и сном до обеда в летний период крайне полезно узнать, как жили (да и порой живут) дети в деревне...

В. Астафьев "Где-то гремит война".
Читать-не перечитать каждому "Последний поклон" Виктора Астафьева. Рассказы, повести, создающие эту грандиозную эпопею, вечны по темам: нравственность, добро и зло, война и люди, их судьбы, природа...
"Я всегда думал, что война-это бой, стрельба, рукопашная, там, где-то далеко-далеко. А она вон как-везде и всюду, по всей земле, всех в борьбу, как в водоворот, ко всякому свои обликом...",- а оказалось...Глазами подростка, раз-и кинутому в годы войны туда, где её нет (ФЗО, деревня), но за пределами идёт.
Не просто война, а та, когда "скорбь какая-то невыносимая-нет мужиков, стало быть, и лошадей нету, не звенят пилы, не стучат колуны по дворам, не слышно весёлых привычных материков, но дымятся трубы, село живёт наперекор лихому времени".
Герой честен перед всем миром- это же воспоминание. Говорит о том, что зримо легло в душу в те страшные годы. "Я не хочу умирать. Мне 17 лет. Только ещё 17. Я ещё не окончил фэзэо, ещё никакой пользы людям не сделал, той пользы, ради которой родила меня мать и растили меня, сироту, люди, отрывая от себя последний кусок хлеба. Я и любил-то всего ещё одну девчонку в третьем классе, и не успел ей сказать о своей любви". В 17 лет не каждый без войны будет думать о пользе Родине. А во время лихолетья вмиг задумаешься об этом. Только тут и понимаешь, как коротка человеческая жизнь. Герой по письмам с фронта, из газет понимает: смерть-то близка. Дети мгновенно становятся взрослыми.
"Мне ещё нужно выбраться отсюда, побывать на фронте, и тогда уж я точнее смогу ответить на вопрос, что такое хорошо и что такое плохо",- не слова ребёнка, а уже молодого мужчины, понявшего, что в стороне от военных действий находиться невозможно. В сознании героя нет слов о трусости, будто это понятие не существует.
Став учащимся ФЗО, он попал "...в группу самых могутных парней и не допустили в неё девчонок". В ускоренном порядке все парни учили и учили "правила технической эксплуатации, железнодорожной сигнализации, грузоподъемность вагонов, паровозов и т.п", чтобы встать вместо тех железнодорожников, кого забрали на фронт. Поезда в годы Великой Отечественной войны стали спасением для миллионов людей.
Эвакуированные, сплошные эвакуированные кругом- образ войны. "Втиснутые в далёкий сибирский город,...сбитые с нормальной жизненной колеи, нервные, напуганные, полураздетые, стиснув зубы, преодолевают военную напасть, ставят заводы, куют, точат, пилят, водят составы...". На станции "буфет брали штурмом", чтобы наесться галушек. Они-то-одно название: "Круто посоленное клейкое варево из ржаной муки выпивалось через край, и дно глиняных мисок вылизывалось языками до блеска".
Выделялись "работники пищеблока". Их лица "хранили спесь и надменность". "Так чёрен, будто дёготь". У тётки Августы герой достал "чугунок с похлёбкой, забеленной молоком",- Астафьев одним словом показал, что с начала войны еды не хватает.
Как исстрадались люди, намаялись! Мгновенно оказались в нечеловеческих ранее условиях. Их жизнью-то не назовёшь. "Ах, пальто ты, пальто! В вагоне, может, и хорошо в тебе, но здесь не шибко. Велико ты мне, и поддувает всюду. Колом стоишь, деревянное сделалось". "...штаны тонки. Варежки коротки. Шапка мала". Астафьев вспоминает постановления: бойцы с фронта не имели права упомянуть места локации, даже намёка делать. Но Санька, друг детства, догадался, как семье передать, где находится: "О местности, где я нахожусь, написать не могу, хотя вы просите, потому что военная тайна. А чем тятя бадоги колет?"-говорит. Помогли дяде Левонтию, отцу Саньки, объяснили, что Клин зашифровал Санька в послании.
Нет подробнейших картин жизни в деревнях без мужских рук. Достаточно понять ужас происходящего через слова, жесты Августы да фраз героя, проникнутых состраданием ко всем женщинам: "..на женскую долю падут такие тяжести, какие только нашим русским бабам и посильны". Встали за плуг, рубили лес, таскали брёвна, а ещё ухаживали за скотом, оберегая его от падежа. При этом надо было оставаться хозяйкой в доме: растить детей, свой огород, готовить еду, ухаживать за стариками и младенцами... Измаялись женщины, исстрадались. Бабушка Катерина Петровна, чтобы хоть как-то добыть еду, ходила к своим же "выглядывать куски за чьим-то столом".
Августа, тётка героя, из тех баб, что осталась одна с детьми, когда муж воюет. Вызвала племянника из ФЗО, чтобы "выреветься, напричитаться". Он, 17-летний парень, понимает это, поэтому слушает её, "терпит и ждёт", давая ей время. Криком исходит женщина от накопленных бед, усталости. Узнав, что мужа, "Тимофея Грамова не убили на войне, он подделал похоронную, спрятался от семьи, предал её", всю ярость на него выпустит после.
Читая, вспоминала великую тетралогию Фёдора Абрамова "Пряслины". Он, Астафьев, Распутин и ряд других авторов достоверно описали нечеловеческую жизнь русской деревни в период войны. Мудрейше Виктор Астафьев озаглавил повесть "Где-то гремит война". Нет залпов, бомбёжек, ранений в деревнях, но есть пот и боль женщин, детей, вставших за плуг, голод и смерти. А ещё есть понимание, что без труда деревенских жителей страна не выстоит. Бабы, старики и дети кормят огромную страну, дают лес. Что давало им силы? Вера в победу, в свой великий советский народ. Страх? Как у всех...
Не понаслышке зная жизнь в деревне, Астафьев создаёт произведение, которые словесно "окунают" в жизнь там: диалогизмы, просторечия- язык работает на это. Августа "совсем усохшая", герой в пути "весь познобился". Августа "задрёмывала" вместе с дочкой. Часто слова будто круглые, добрые, но такие непривычные: "заголила пухлую заднюшку", "Затопотили по шатким половицам". Бабушки нет дома, а увидела бы внука, "приохалась бы". Усечённые слова в деревнях не редки: "В глуби горницы...". Слова часто непонятны, лишь словари помогут с лексическим значением: "убрала пайку в посудник". "Беда ведь в одиночку не ходит. Одну не успеешь впустить, другая в ставни буцкает...", "Либо голова в кустах, либо грудь в крестах",-пестрит речь жителей пословицами.
Вырванная история героя из событий войны вызывает желание читать, узнавать дальше о стойкости русской деревни в те страшные годы.
Спасибо, что читаете.
#мысли #пишу #мюсли #литература #слово