Джеральд Даррелл. Комплект из 9 книг

— Это слишком грубая пища для него, как бы мелко мы ни рубили шпинат, — сказал я. — Боюсь, нам придется готовить его примерно таким же способом, каким мать готовит пищу для птенца.

— Каким именно? — поинтересовалась Джеки.

— Понимаешь, они отрыгивают полупереварившиеся листья в виде жидкой кашицы.

— И ты предлагаешь нам тоже заняться этим? — настороженно спросила Джеки.

— Нет, нет, но если кормить его разжеванными шпинатными листьями, то, я думаю, это будет почти то же самое.

— Да, разумеется, но лучше, если это будешь делать ты, — оживилась моя супруга.

— В том-то и дело, что я курю, — сказал я,- и Эгберту вряд ли понравится смесь шпината с никотином.

— Другими словами, раз я не курю, значит, мне и пережевывать шпинат?

— В общем так.

— Если бы кто-нибудь сказал мне, — жалобно проговорила Джеки, — что, выйдя за тебя замуж, я должна буду в свободное время пережевывать шпинат для птиц, я бы ни за что этому не поверила.

— Но ведь это же для пользы дела, — робко вставил я.

— Нет, в самом деле, — мрачно продолжала Джеки, пропустив мимо ушей мое замечание, — если бы кто-нибудь сказал мне об этом и я бы этому поверила, я бы, наверное, ни за что не пошла за тебя замуж.

Она взяла блюдо со шпинатом, окинула меня уничтожающим взглядом и отправилась в укромное место жевать листья. Все то время, пока Эгберт находился у нас, он поглощал уйму шпината, и Джеки исполняла свою роль поистине с терпением жвачного животного. По ее подсчетам, она обработала таким образом около центнера листьев шпината, и с тех пор шпинат не значится в числе ее любимых блюд.

В те времена, когда эти места посетил Дарвин, здесь еще обитали остатки патагонских индейских племен, тщетно сопротивлявшихся колонистам и солдатам, которые навязали им войну на истребление. Говорят, что индейцы были неотесанны, не хотели приобщаться к цивилизации и вообще не обладали никакими качествами, за которые они хоть в малейшей степени заслуживали бы христианского милосердия. Словом, подобно великому множеству видов животных, под благотворным влиянием цивилизации они исчезли с лица земли, и, по-видимому, никто не оплакивал их исчезновения. В различных музеях Аргентины можно увидеть немногие оставшиеся после них предметы – копья, стрелы и тому подобное – и неизбежную большую и довольно мрачную картину, которая должна иллюстрировать наиболее отвратительную черту характера индейцев – их склонность к распутству. На каждой из этих картин изображена группа длинноволосых свирепых индейцев, гарцующих на диких скакунах, у их вождя неизменно перекинута через седло белая женщина в прозрачном одеянии и с таким бюстом, что позавидовала бы любая современная кинозвезда. Во всех музеях эта картина почти одна и та же – разница только в числе изображенных индейцев и в пышности груди их жертвы. Это, конечно, очень поучительная картина, но меня всегда озадачивало одно: почему рядом с ней не висят другие произведения искусства, которые изображали бы цивилизованных белых людей, уносящихся на скакунах с соблазнительной индианкой. Такое ведь случалось так же часто (если не чаще), как и похищение белых женщин. История тогда бы получила любопытное освещение. Но тем не менее эти вдохновенные, но плохо написанные картины умыкания имеют одну интересную черту. Сделанные для того, чтобы представить индейцев в самом невыгодном свете, они преуспели лишь в одном: мужественные и красивые люди производят очень сильное впечатление. Больно сжимается сердце при мысли, что они истреблены.

-Кстати об архитектуре,- произнес Теодор, и в глазах его вспыхнули искорки. - Я еще не рассказывал о том, что случилось с одним моим... э... приятелем? Гм, да. Ну, вот, у него был за городом небольшой домик, а так как его семья... гм... увеличилась, он решил, что дом для них маловат и надо надстроить еще этаж. Но мне кажется, он слегка переоценил свои архитектурные... гм... возможности и сам составил проект. Гм, ха, да. Ну вот, все шло хорошо, этаж был надстроен очень быстро, со всеми его спальнями, ваннами и прочим. В честь завершения работ мой приятель собрал гостей, и все мы подняли тост за... гм... новую часть здания. С большой торжественностью леса были сняты... гм... убраны, и никто не заметил ничего... гм... особенного, пока один опоздавший гость не захотел взглянуть на новые комнаты. Вот тогда и обнаружили, что там не было лестницы. Понимаешь, в своих чертежах мой приятель, видно, забыл вставить лестницу, а когда началось строительство, он и его рабочие так привыкли взбираться на верхний этаж по лесам, что никто из них даже не заметил никакого... э... недостатка.