Двенадцать стульев. Золотой теленок. Рассказы. Фельетоны. Очерки (6 CD)

На третий день отец Федор стал проповедовать птицам. Он почему-то склонял их к лютеранству.

— Птицы, — говорил он им звучным голосом, — покайтесь в своих грехах публично! 

«Кажется, наступил психологический момент для ужина», — подумал Остап. 

На улице падал маленький неслышный дождь. Но если бы даже была гроза с громом и молнией, то и ее не было бы слышно. Нью-Йорк сам гремит и сверкает почище всякой бури. Это мучительный город. Он заставляет все время смотреть на себя. От этого города глаза болят.
Но не смотреть на него невозможно.

На голодный желудок нельзя говорить такие глупые вещи. Это отрицательно влияет на мозг.

Не надо оваций! Графа Монте-Кристо из меня не получилось. Придется переквалифицироваться в дворники

Между тем как одни герои романа были убеждены в том, что время терпит, а другие полагали, что время не ждет, время шло обычным своим порядком.

Человек, лишенный матраца, жалок. Он не существует.

Отец Федор собрал весь сарказм, положенный ему богом, и ответствовал: [...]

Бывший пролетарий умственного труда, а ныне палаточник [...]

Янычары не знают жалости ни к женщинам, ни к детям, ни к подпольным советским миллионерам.