Вий. Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем

Наверное, первый (во всяком случае первый из известных) в истории русского государства автор настоящих ужастиков. И это произведение - самая-самая классика жанра. И впечатление в зависимости от возраста и окружающей обстановки он производит разное, в чем я убедился на себе.
Первый раз прочитал "Вия" во время войны, когда мне было лет 10 в подходящей для чтения такого произведения обстановке: был зимний вечер, я был дома один, в комнате горела только "коптилка", так как свет во время войны в квартирах жителей даже в Сибири, где я жил, был отключен, кругом царил полумрак. Страх был настоящим. С трудом дочитав до конца, я в ужасе спрятался с головой под одеяло. В дальнейшем я читал эту повесть еще раза два-три, но уже в другом антураже и, конечно, более взрослым. Такого страха я не испытывал, но легкая дрожь по телу пробегала.

В очередной раз убеждаюсь, что русская классика до XX века - совершенно не мое литературное направление, за очень редкими исключениями. Понимаю, что на этом строилась вся отечественная литература последующих столетий, что это наше культурное наследство и такая же гордость для нас, как, например, Чосер и Шекспир для англичан, и стараюсь заставлять себя читать, но нет - ни удовольствия от чтения, ни хоть какого-то интереса. Гоголь в этом плане вообще моя большая беда: стыдно признаться, но я его просто терпеть не могу еще со школьных времен, хотя объективно не могу объяснить, что именно мне в нем не так.

Вот и в этот раз чудо снова не случилось, как бы я на это ни надеялась: не покорил меня ни колорит истории, ни сам сюжет, ни художественное оформление текста и особенности авторского стиля. И тоже беспричинно – написано очень красиво и самобытно, а мне аж зубы сводит от неудовольствия непонятно чем. Не мое и все тут. Обидно, конечно, но что уж тут поделать. Зато хоть знаю теперь в подробностях, что там с этой панночкой было, и кто такой Вий, а то все обрывками хватала.

Ай, горе-горюшное зашло в селение сотника - померла любимая дочь, прекрасная панночка. Нет теперь счастья от пиров разгульных и веселий бедному отцу. Грусть и боль потери поселились в его в миг постаревших глазах.

Желает выполнить последнюю просьбу своей дочери — чтоб отчитывал ее три ночи студент-философ Хома Брут. Потому что он знает тайну её... Спасет ли Хома душу панночки или в этот раз победит нечистая сила?

Перечитав у любимого Николая Васильевича почти все, к своему стыду, "Вия" я прочитала только сейчас. В детстве было страшно, подростком не интересно. А вот сейчас захотелось.

И вот единственное, что мне пришлось не по нраву, так это то, что слишком маленькой оказалась книжица. С первого взгляда , но если поразмышлять, то можно на много знаком пост написать.

Тема поднимается очень серьезная, особенно для тех времён — противостояние религии и магии. Да и отношение простого народа к церковным служителям тоже.

Казалось бы, зачем большую часть истории отдать на описание обучения студентов? Вон в "Тарасе Бульбе" сыновья возвратились из жизни учёной и никаких вопросов не возникает. А тут нет. Тут надо всматриваться в строчки, смотреть, как относятся местные к обучаемым. И вот этот момент очень важен, потому что видно отношение главного героя к своему делу, виден его характер. И это всё существенно влияет на финал.

Отношение сотниковых людей к панночке тоже поражает, но как только сюжет перемещается в церковь — всё становится ясно. Богом забытое место. Немудрено, что в селении водится нечистая сила. Свято место пусто не бывает ведь.

А вот Вия самого тут мало. Кто он — неизвестно. Мало о нем пишет и Николай Васильевич, спихивая все на фантазию местного населения.

Но есть версия, что из последних редакций этот момент был специально вырезан, ибо там совсем не человеческий облик и как это придумалось и могло кому привидится — пирамидальное нечто в слизи, с хоботами вместо рук и с челюстями на ногах.

Хотя образ Вия — как мужика с длинными ресницами я встречала и в белорусских сказках, и у нас в одной из уральских былин Мамаищу брови поднимали, чтоб глаза могли видеть. Так что в наш фольклор Вий вписывается идеально.

В общем, люблю я читать Гоголя — его описания и сюжеты утаскивают похлеще  утопленниц. А после чтения хочется изучать матчасть, чтобы хоть немного, но разбираться в наших сказках и преданиях.

О, как я люблю творчество Николая Гоголя. Пожалуй, именно он занимает одно из первых мест среди моих любимых русских классиков. Поэтому ожидать от меня объективности в оценке его произведений не стоит: каждое его творение я читаю с большим наслаждением. Однако "Вий" до недавнего времени оставался для меня незнакомым. Я видела экранизации — как советскую, так и современную, — но только сейчас познакомилась с повестью на бумаге.

В центре сюжета — студент семинарии по имени Хома Брут. Он неожиданно сталкивается с таинственной ведьмой, и вскоре его отец заставляет его отпеть дочь, которая удивительным образом напоминает ту самую ведьму. Необходимо провести три ночи в церкви наедине с мёртвой девушкой. Гоголь мастерски показывает, как легко разум человека может погрузиться в пучину паники, страха и безумия, когда сталкивается с неизведанным.
Гоголь затрагивает важнейшие темы человеческой природы, морали и силы народных суеверий. Повесть, хоть и небольшая по объему, читается на одном дыхании, оставляя после себя множество размышлений.

Раздался петуший крик. Это был уже второй крик; первый прослышали гномы. Испуганные духи бросились, кто как попало, в окна и двери, чтобы поскорее вылететь, но не тут-то было: так и остались они там, завязнувши в дверях и окнах. Вошедший священник остановился при виде такого посрамления божьей святыни и не посмел служить панихиду в таком месте. Так навеки и осталась церковь с завязнувшими в дверях и окнах чудовищами, обросла лесом, корнями, бурьяном, диким терновником; и никто не найдет теперь к ней дороги.

Если вы попросились к старухе на ночлег, а среди ночи она пришла к вам в хлев и решила на вас полетать по окрестностям, не будьте дураком и разявой, берите инициативу в свои руки: начинайте читать все известные вам молитвы и заговоры против нечисти, когда же ведьма, а это именно она, ослабнет, не теряя времени оседлайте ее и совершите круг почета, желательно не один, пусть знает наших! Незабываемая ночь вам обеспечена! Только смотрите, не переусердствуйте, а то проблем потом не оберетесь.

Но это сейчас всё весело. Давным-давно, я по телевизору видела экранизацию этой повести, Вий 1967, и по сей день помню только один момент, когда черноволосая паночка в гробу летает вокруг Хомы, помню, как она за кругом тянула к нему руки, помню ее белое лицо. Да она надолго отпечаталась в моей голове, не помню, что бы я испугалась, но единственным кошмаром моего детства была ведьма за окном моей комнаты. Прошло пятнадцать лет тот ночной кошмар давно позабыт, а Вий теперь лишь сказка, да и не страшная вовсе. Сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок… А какой урок можно вынести здесь? Что нужно быть сильным, что нужно верить до самого конца, что за все нужно платить, а еще, что не всегда есть однозначно хорошие или плохие решения. А вот повесть однозначна хорошая.

Говорят что премьера пьесы Гоголя "Ревизор" была ошеломляюща, публика (в том числе и высокопоставленная) была в восторге.
Но, под овации публики Гоголь выбежал из театра рассерженный, со слезами на глазах повторяя: - Они так ничего и не поняли...
Гоголь считал что основной Ревизор - это наша совесть, посланная нам по "Именному Высшему повелению" (Гоголь), именно совесть должна "душить" и наказывать человека за неправедные поступки а не некий "Х" который приедет с проверкой.
Публика не поняла замысла Гоголя.
Прошло 170 лет и в обществе ничего не изменилось.
Много гаджетов, страх перед ревизором и практически нулевая совесть.
Причем здесь "Вий"?
Мне кажется "Вий" из того же ряда произведений где за сказкой прячется глубоко философское, религиозное повествование, заставляющее задуматься о правильности пути людей, об их вере, неверии или что хуже показной вере на публику.
Главные персонажи повести семинаристы, будущие служители церкви, должны вести праведный, умеренный образ жизни - а на деле они пьяницы, развратники, ищущие поживы на халяву, крадущие потому-что не могут не красть. А ведь это те, кто будет наставлять на путь веры и истины обывателя.
Самые завораживающие сцены происходят в церкви, где Хома Брут читает по убитой панночке отходную - появление в Храме бесов, нечисти, чертей.
Один из ключевых вопросов: "Почему нечисть чувствует себя в церкви как дома?

Хома Брут спасается от нечисти не молитвой, а нарисовав Языческий обережный круг и встав внутрь его.
Гоголь ставит все с ног на голову, то что должно защищать (стены храма) нападает, а спасение Хомы в языческой магии предков от которой отказались тысячу лет назад...
Гоголь, глубоко верующий человек не мог спокойно смотреть на многие вещи касающиеся православия в Российской империи - неверие служащих церкви, показной вере чиновников и высокопоставленной элиты, их жизни без "Ревизора" совести, показное исполнение ритуалов без веры в сердце...
В повести это и показано - неверие в душе порождает чудовищ в храме.
Прошло почти два столетия и нужно опять чертить круг...

С сюжетом «Вия» знаком всякий, поэтому на спойлеры оглядываться нечего. Само собой, стоит восхититься неподражаемым языком этой повести, блестящим описанием природы и колоритных обитателей предместий Киева со всеми их повадками и словечками, а колкий юмор Николая Васильевича не оставит равнодушным никого, но разве эта книга – просто страшная сказка? Мне всегда казалось, что тут всё не просто так, что я не заметил чего-то важного, хотя читал, слушал и смотрел экранизацию не один раз. Почему погиб оседлавший ведьму Хома, но оседлавший чёрта Вакула не просто остался жив, но и обрёл счастье? Долго я на эту думал, а теперь хочу поделиться с вами своими изысканиями разной степени адекватности.

Так ли проста история панночки? Ведь для своего отпевания она выбрала Хому не из мести, а потому, что в той ночной поездке он смог взять верх над духами, терзавшими её душу, и, кажется, даже полюбил её:

Он чувствовал бесовски сладкое чувство, он чувствовал какое-то пронзающее, какое-то томительно-страшное наслаждение.

Затрепетал, как древесный лист, Хома: жалость и какое-то странное волнение и робость, неведомые ему самому, овладели им.

Однако на следующий день он плотно закусил и спрятался за шторами равнодушия, шовинизма и удалых, но глупых стереотипов о том, что он – козак, а значит … Что это значит, он и сам не знал. И пустился по проторенной дороге, стараясь не придавать значения ночной скачке, хотя в её реальности он едва ли усомнился.
Отпевать панночку Хома отправляется только под угрозой физической расправы, которую ему готов был учинить ректор. Приехав на хутор, он знакомится с сотником, чья безутешная печаль по дочери трогает Хому. Увидав же покойницу, бурсак и вовсе испытывает такие чувства:

Трепет пробежал по его жилам: пред ним лежала красавица, какая когда-либо бывала на земле. Казалось, никогда еще черты лица не были образованы в такой резкой и вместе гармонической красоте. Она лежала как живая. Чело, прекрасное, нежное, как снег, как серебро, казалось, мыслило; брови - ночь среди солнечного дня, тонкие, ровные, горделиво приподнялись над закрытыми глазами, а ресницы, упавшие стрелами на щеки, пылавшие жаром тайных желаний; уста - рубины, готовые усмехнуться... Но в них же, в тех же самых чертах, он видел что-то страшно пронзительное. Он чувствовал, что душа его начинала как-то болезненно ныть, как будто бы вдруг среди вихря веселья и закружившейся толпы запел кто-нибудь песню об угнетенном народе. Рубины уст ее, казалось, прикипали кровию к самому сердцу.

И тут он узнаёт в панночке ведьму, с которой он боролся накануне, но пытается, и ему удаётся, сохранить видимость спокойствия.

Придя на хутор, он расспрашивает селян, о том, верно ли панночка была ведьмой и ему тут же рассказывают несколько жутких историй, то есть сомнений в том, что панночка представляет реальную опасность, быть не может. Но, сказав: «я – козак!», Хома отправляется в церковь, где его ждёт упорное противостояние с нечистой силой, но наутро он отделается только словами: «Да, были всякие чудеса» и спокойно будет курить трубку. Мог ли он попросить о какой-то помощи: спросить совета у более опытного коллеги, взять себе в подручные ещё одного священника, потребовать какую-нибудь реликвию, дабы укрепиться в вере самому и дать остраску злым духам? Конечно же, мог, но не сделал. Почему? Потому что «я - козак», не мог он себе позволить уронить достоинство.
После второй ночи Хома седеет, но и тут он не говорит всего дела. Предпринимает попытку побега, которая не увенчивается успехом, и он с обречённым видом идёт служить молебен в свою последнюю ночь. Молебен он будет служить не ради спасения души панночки, не ради людей, которым грозит опасность, не ради даже тысячи червонцев, а только из-за страха перед грозным сотником и кожаными канчуками, которые при большом количестве нестерпимы, хотя и прекрасно представляет нависшую над собой угрозу, но опять это пижонское «я – козак!». Откуда эта обреченная покорность перед тем, кто является или хотя бы кажется наделённым властью и спесивая гордыня, которая не даёт признаться в своих страхах перед теми, кто кажется равным? Тут я ничего не могу сказать, но именно эти качества губят Хому, который уступает только Вию, перед которым прочие демоны пресмыкаются, выказывая уважение и трепет.

Хому очень жаль. Жаль, что он не смог перешагнуть через свои предрассудки и суеверные страхи в тот момент, когда наступила настоящая опасность, но, видимо, такова уж судьба всех лихих ребят, которых всегда хватало на Руси. Оседлавшему же чёрта Вакуле на мнение света было плевать, начальников он не ставил ни в грош и за себя он не боялся, ведь вела его любовь, от которой Хома отмахнулся, а бесславная его кончина никак не повлияла на товарищей, которые, помянув в шинке его душу, обычным порядком отправились спать в бурьян, не позабыв утащить лежавшую на лавке старую подошву от сапога.

Задаю себе вопрос, а писал ли кто-либо из русских классиков ранее Гоголя такие "классические" произведения-"ужастики"? А были ли тогда другие достойные книги, которые могли бы сравниться в описаниях мистических событий, таких как эти три ночи чтения?

Думаю, читатели ответят мне эти вопросы.

Гоголь - это - мастер! Такие произведения мог написать только человек, ходивший всегда по левой стороне улицы и любивший козье молоко с ромом. И, несмотря на страшную историю, читать такие произведения надо! Мое преломление рассказа - утверждение Гоголя о том, что не с руки жить в мире просто так, существуя лишь биологически. Любой человек должен нести в себе и социальные установки. А алчности, воровству, пьянству, прелюбодеянию, безверию здесь - не место.

P.S. Прекрасные иллюстрации в книге этого издательства, прекрасно дополняющие созерцание при чтении!