Бегущая по волнам. Рассказы

Однажды утром в морской дали под солнцем сверкнет алый парус. Сияющая громада алых парусов белого корабля двинется, рассекая волны, прямо к тебе. Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется народу, удивляясь и ахая; и ты будешь стоять там. Корабль подойдет величественно к самому берегу под звуки прекрасной музыки; нарядная, в коврах, в золоте и цветах, поплывет от него быстрая лодка. "Зачем вы приехали? Кого вы ищете?" - спросят люди на берегу. Тогда ты увидишь храброго красивого принца, он будет стоять и протягивать к тебе руки. "Здравствуй, Ассоль! - скажет он. - Далеко-далеко отсюда я увидел тебя во сне и приехал, чтобы увезти тебя навсегда в свое царство. Ты будешь там жить со мной в розовой глубокой долине. У тебя будет все, что только ты пожелаешь; жить с тобой мы станем так дружно и весело, что никогда твоя душа не узнает слез и печали". Он посадит тебя в лодку, привезет на корабль, и ты уедешь навсегда в блистательную страну, где всходит солнце и где звезды спустятся с неба, чтобы поздравить тебя с приездом.

В Зурбагане, в горной, дикой, удивительной стране,
Я и ты, обнявшись крепко, рады бешеной весне.
Там весна приходит сразу, не томя озябших душ, -
В два-три дня установляя благодать, тепло и сушь.

Там в реках и водопадах, словно взрывом, сносит лёд;
Синим пламенем разлива в скалы дышащее бьёт.
Там ручьи несутся шумно, ошалев от пестроты;
Почки лопаются звонко, загораются цветы.

Если крикнешь - эхо скачет, словно лошади в бою;
Если слушаешь и смотришь, - ты, - и истинно, - в раю.
Там ты женщин встретишь юных, с сердцем диким и прямым,
С чувством пламенным и нежным, бескорыстным и простым.

Если хочешь быть убийцей - полюби и измени;
Если ищешь только друга - смело руку протяни.
Если хочешь сердце бросить в увлекательную высь, -
Их глазам, как ворон чёрным, покорись и улыбнись.

За ореховой рамой в светлой пустоте отраженной комнаты стояла тоненькая
невысокая девушка, одетая в дешевый белый муслин с розовыми цветочками. На
ее плечах лежала серая шелковая косынка. Полудетское, в светлом загаре, лицо
было подвижно и выразительно; прекрасные, несколько серьезные для ее
возраста глаза посматривали с робкой сосредоточенностью глубоких душ. Ее
неправильное личико могло растрогать тонкой чистотой очертаний; каждый
изгиб, каждая выпуклость этого лица, конечно, нашли бы место в множестве
женских обликов, но их совокупность, стиль -- был совершенно оригинален, --
оригинально мил; на этом мы остановимся. Остальное неподвластно словам,
кроме слова "очарование".
Отраженная девушка улыбнулась так же безотчетно, как и Ассоль. Улыбка
вышла грустной; заметив это, она встревожилась, как если бы смотрела на
постороннюю. Она прижалась щекой к стеклу, закрыла глаза и тихо погладила
зеркало рукой там, где приходилось ее отражение. Рой смутных, ласковых
мыслей мелькнул в ней; она выпрямилась, засмеялась и села, начав шить.
Пока она шьет, посмотрим на нее ближе -- вовнутрь. В ней две девушки,
две Ассоль, перемешанных в замечательной прекрасной неправильности. Одна
была дочь матроса, ремесленника, мастерившая игрушки, другая -- живое
стихотворение, со всеми чудесами его созвучий и образов, с тайной соседства
слов, во всей взаимности их теней и света, падающих от одного на другое.