Extremely Loud and Incredibly Close

Я изобретал дома не для того, чтобы их улучшить, а чтобы показать ей, что они неважны, мы могли жить в любом доме, в любом городе, в любой стране, в любом веке, и быть счастливы, как если бы весь мир был нашим домом.

Everything that’s born has to die, which means our lives are like skyscrapers. The smoke rises at different speeds, but they’re all on fire, and we’re all trapped.

"...списков умерших не составляли, тысячи людей были обречены на пытку надеждой."

We need enormous pockets, pockets big enough for our families and our friends, and even the people who aren't on our lists, people we've never met but still want to protect. We need pockets for boroughs and for cities, a pocket that could hold the universe.

Ошибки, которые я совершила, для меня мертвы. Но несовершенного не исправишь.

Я не хочу причинять тебе боль, — сказал он, повернув голову слева направо.
Ты делаешь только больнее, когда не хочешь причинять боль, — сказала я.

Думай. Пока способен думать, ты жив

I spent my life learning to feel less.
Every day I felt less.
Is that growing old? Or is it something worse?

Однажды меня оставили с ней, когда мне было четыре, и она гонялась за мной по квартире, типа как чудовище, и я рассек верхнюю губу об угол журнального столика, и пришлось ехать в больницу. Бабушка верит в Бога, но не верит в такси, поэтому я залил кровью рубашку, пока мы были в автобусе.

Anyway, the fascinating thing was that I read in National Geographic that there are more people alive now than have died in all of human history. In other words, if everyone wanted to play Hamlet at once, they couldn’t, because there aren’t enough skulls!