
Маленькие, но интересные.
Etoile
- 505 книг

Ваша оценкаЖанры
Ваша оценка
Аборт: Исторический роман 1966 года.
На свете и так слишком много детей и слишком мало любви. Аборт - единственный выход.
Не смог удержаться и решил прочитать вторую книгу автора подряд. Все другие книги на время отложил, фильм тоже подождёт, усталость после работы не имеет значения, я знаю – во время чтения она отступит. Так оно и случилось. Всё выпало, я мог думать только об этом произведении.
В отличие от “В арбузном сахаре” в данном произведении есть чёткий сюжет, есть герои, но всё равно я узнаю ту дикую, ни на что не похожую, глубокую и символичную фантасмагорию. Правда теперь автор не сыплет столь открыто цветастыми метафорами, но право же, его маленькие, несколько размытые образы, описания и слова завораживают ничуть не хуже.
Тут легендарный язык Бротигана брал меня в плен столь же крепко, но совершенно незаметно. Я влюбился во всех героев в их дела, в их символы, которые поражали своей поэтичностью и силой. За простым, но драматичным сюжетом автор спрятал самый настоящий исторический роман, но в таком вот эстетически сюрреалистичном ключе. Книга о времени хиппи, книга о людях, кто в этом мире не дома. Библиотека, в которую приносят книги, которые никто никогда не прочитает, непередаваемый по силе образ женской двойственности – автор обладает просто поразительной способностью приписывать реальности то, что никак не может к ней относится в прямом смысле, но что маячит перед носом в переносной. Так, что ты и сам не замечаешь, как начинаешь ему верить. Ты проживаешь сон (не плохой и не хороший, а жизненный такой сон) в вывернутой реальности этого автора. И пусть не всё может быть понятно (несмотря на многочисленные подсказки автора, кои он покидал как в названии так и в содержании), пусть, зато есть повод потом его перечитать. Ради атмосферы, ради созерцания его таланта.

Ричард Бротиган один из не самых известных американских классиков XX века. Так получилось, что, оставив заметный след в мировой литературе, повлияв на творчество многих знаменитых писателей, для российкого читателя Бротиган остался где-то за пределами тесного круга популярных авторов. Признаться, мне не совсем понятно почему. Бротиган, конечно, ужасно чудаковатый тип и абсолютно загадочная личность. Живя в ХХ веке, он умудрился скрыть многие факты своей биографии. Да что там, даже точная дата его смерти и та не известна. А его книга полна ошеломительных метафор и завуалированных намеков на актуальные события современности. Но ведь именно такие личности привлекают российского читателя! Ведь это очевидно умный текст, в небольшом объеме которого можно накопать много материала как для собственных размышлений, так и для научных трудов. И все-таки Бротиган остается где-то на периферии, знакомый единицам, любимый избранными, настоящими гурманами от литературы.
«Аборт. Исторический роман» это, как ни странно, история одного аборта. Странно, потому что где-то краешком сознания читатель четко понимает: дело не в аборте. История, рассказываемая Бротиганом скучна, как нудный бубнеж одинокой пожилой соседки о ее походе в ближайший продуктовый. Ну, было дело. Дальше что? Дальше работа подсознания, периферийного зрения. Если смотреть на картинку прямо – ни фига не увидишь, нужно сначала максимально приблизить ее к глазам, а затем медленно отодвигать. Тогда начинает проясняться узор, вырисовываются объемные герои, а метафоры становятся чересчур правдоподобным задним фоном. Не о библиотеке же и аборте, в самом деле, написал Бротиган, последний битник и недолюбленный в детстве ребенок.
Если вы спросите меня, а что поняла я, прочитав его «Аборт», я отвечу: ничего. Разве не видно это из среднего абзаца? Я поняла, что ничего не поняла, но была где-то рядом. И это ощущение придавленной сонной артерии, состояние после несостоявшегося чиха изрядно щекочет нервы и подстегивает воображение. Я ничего не поняла, но я хочу, мне нужно, я буду пытаться еще.
Нельзя оценить творчество Бротигана с одной книги, с одного раза. Либо перечитывать, либо читать еще. Только когда первое впечатление – отторжение или восторг – пройдет, можно начать впитывать его текст, понимать о чем идет речь почти сразу, смаковать фразы, любоваться ситуациями. Наверное. Все-таки какой разный мир в голове каждого человека. Мир Бротигана удивительный, стоит только решиться туда войти.

История в которой сюжет играет второстепенную роль, как холст, на который художник наносит мазки краски.
Рассказана тривиальная история об аборте. Чудо жизни путается в паутине абсурда и оказывается смытым в унитаз. И в то же время она совсем не о том.
Написана короткими рубленными фразами, порой поражающими своей точностью, обнажающей нюансы действительности. Мне понравилось. Даже та малая часть, которую я поняла.
Несколько слов о моментах, которые меня звтронули
Американец Бротиган пишет о видах американских улыбок.
Когда улыбка может не выражать ничего, просто цветок к платью. Такое её обесценивание.
Хотя она может быть совсем другой, настоящей:
И история чужого тела. Это может быть очень неприятно, когда женское тело развивается быстрее, чем девочка к этому готова. И последующая жизнь,когда чрезмерная красота становится неким уродством, которое нельзя не заметить. Это очень ярко и точно написано.
Там много разных тонкостей. Такая маленькая повесть, а есть в чем покопаться.
И вот, что ещё подумала. В культуре католических стран есть такое восхищение девой Марией, как идеалом женской красоты, их бесконечная череда Мадонн. В православной культуре у Богородицы на первое место выходит её материнская сущность. А у протестантов, главным становится - мужчина, Христос, наряду с протестантской этикой, которая проповедует воздержание. И когда сексуальная революция разбила все цепи морали и нравственности, именно в среде бывших протестантов сексизм стал проявляться наиболее ярко. Как наиболее сильный запрет, дальше всего отклонил маятник, придав ему наибольшее ускорение.

Поэтому я хорошенько рассмотрел его физиономию в зеркале. Похоже, его избили до смерти винной бутылкой — но не самой бутылкой, а содержимым.

Я люблю детей, просто теперь не время. Если не можешь отдавать им всего себя, то лучше подождать. На свете и так слишком много детей и слишком мало любви. Аборт — единственный выход.

Я посмотрел в меню, хоть и не проголодался. Я уже много лет не заглядывал в меню. Меню сказало мне "доброе утро", и я ему ответил: "Доброе утро". Вот так и жизнь может закончиться - разговорами с меню.












Другие издания

