Изабелла Католичка. Образец для христианского мира?

Последствия этого изгнания /евреев/ для Испании во многом преувеличены. Оно не повлекло за собой экономической катастрофы, самое большее — временный застой в делах. Дело в том, что роль евреев была более ограниченной, чем полагали. Большинство из них были скромными ремесленниками, торговцами, мелкими заимодателями. Редко кто среди них становился зажиточным бюргером, имеющим доступ к зарубежной торговле; те же, кому представилась такая возможность, обратились в христианскую веру еще в конце XIV века, из чего следует, что эдикт об изгнании их не касался. Эта мера знаменует поворот в текущей религиозной политике. Веками христианская Испания относилась к мусульманам и иудеям скорее благосклонно, поскольку она не могла поступить иначе. В 1492 году одновременно с окончанием Реконкисты начинается другое завоевание — Испанию захлестывает европейское христианство: отныне она стремится стать страной, подобной другим странам христианского мира, который в течение долгого времени не принимал в свое лоно иных религий, кроме католической.

Был ли Колумб первооткрывателем? Существует гипотеза о «protonauta», о «неизвестном мореплавателе», который по воле волн и течений пересек Атлантический океан, а потом, перед своей смертью на Мадейре в 1478 году, поведал этот секрет Колумбу. Некоторые хронисты хронисты XVI века (Фернандес де Овьедо, который не верил в этот рассказ, Лопес де Гомара, Акоста) упоминают об этом человеке, а Инка Гарсиласо даже называет его имя: Алонсо Санчес, уроженец Уэльвы. Быть может, Колумб открыл правду лишь францисканцу Марчене из монастыря Рабида, что объясняется той безоговорочной поддержкой, какую мореплаватель получил от этого монаха. Эта гипотеза не так уж и абсурдна: действительно, можно предположить, что этот «protonauta», возвращавшийся из Гвинеи, был унесен ветрами в сторону Малых Антильских островов. Хуан Перес де Тудела вдобавок замечает, что на линии Канарских островов, приблизительно в трехстах-четырехстах милях от острова Ферро (Иерро), португальский корабль повстречался с лодкой, управляемой женщинами с Гвадалупы: их суденышко было подхвачено течениями и унесено в открытое море, а пассажиров подобрали моряки, возвращавшиеся из Африки.

...в XV веке христианская Испания превратилась в страну, одной из характеристик которой стало то, что сегодня мы называем коммунитаризмом. Преобладающее христианское общество «мирилось» (в оговоренном нами смысле этого слова) с присутствием еврейских и мусульманских общин, низведенных, разумеется, к подчиненному положению. Оно признавало за ними права, принимало во внимание их административный, налоговый и особенно юридический статус, а также учитывало принадлежность человека к той или иной общине (в том числе и к христианской) в зависимости от исповедуемой им религии. Каждая из этих трех групп обладала персональным статусом и особыми законами. Подобная ситуация не могла не удивлять и даже возмущать иноземных путешественников, пораженных тем, что «неверные», евреи и сарацины, пользуются в Испании полной свободой, имеют свои мечети и синагоги, говорят на родных языках, носят традиционную для своего народа одежду, отмечают собственные праздники... С интересом, но чаще с негодованием эти путешественники подмечали все, что свидетельствовало в Испании о неопровержимом восточном влиянии: гортанное произношение, одеяния, развлечения, кушанья, способ садиться на коня... Пройдет немало лет после создания инквизиции, изгнания иудеев и насильственного обращения мусульман, но западная Европа по-прежнему будет хранить в своей памяти образ Иберийского полуострова, «зачумленного» вследствие долгого сожительства с семитами, — образ страны, более напоминавшей владения Востока, нежели христианские земли.

Колумб был разочарован той незначительной выгодой, какую принесли его первые путешествия; вопреки ожиданиям, добыча оказалась гораздо меньшей. Вот почему наиболее приемлемым решением, способным сделать экспедицию доходной, стало привезти индейцев в Испанию и продать их в рабство. Обратимся к рассказу Лас Касаса:
«Адмирал [Колумб] горячо желал, чтобы короли могли получить прибыль и возместить все свои расходы; так, он полагал обратить индейцев в рабство, привезти их в Испанию и продать их, чтобы выплатить жалованье солдатам и обогатить королей — или по крайней мере возместить их убытки [...]. Так, он решил заполнить рабами корабли, которые вернутся из Кастилии, и отвезти их на продажу на Канарские и Азорские острова, на острова Зеленого Мыса и туда, где найдутся покупатели, готовые заплатить хорошую цену. Именно такой торговлей рассчитывал он оплатить расходы экспедиции и возместить ущерб королей».
Колумб сам предложил королям эти проекты в одном из писем:
«Во имя Святой Троицы, отсюда [с Антильских островов] возможно отправить всех рабов, которых можно будет продать [...]; в Кастилии, Португалии, Арагоне, Италии, на Сицилии и островах, которые принадлежат Португалии или Арагону, а также на Канарских островах, требуется множество рабов...»
«Во имя Святой Троицы»! Это выражение несколько смущает Лас Касаса, который, благоволя к Колумбу (в его глазах генуэзец избран провидением для распространения на берегах Америки слова Божьего), старается найти ему оправдание: Колумб не разумел того, что делает; он нигде не учился (по era letrado); он верил, что творит добро... Как бы там ни было, 29 октября 1496 года три корабля, приняв на борт более трехсот рабов-индейцев, отправились в Кадис. Узнав об этом, Изабелла не сумела скрыть своего раздражения: «По какому праву адмирал обратил моих подданных в рабство?» Она отдала приказ отменить продажу и вернуть индейцев на родину. Лас Касас, поведавший нам об этих распоряжениях, добавляет то, что заставляет задуматься: почему обратно отослали только эти три сотни индейцев, но не всех других, уже проданных Колумбом в рабство? Священник находит лишь одно объяснение: Колумб убедил королеву в том, что эти индейцы были захвачены в ходе справедливой войны, а согласно существующему в те времена обычаю победители имели право продавать пленников в рабство. Извечное желание Лас Касаса найти оправдание королеве... Тем не менее этот эпизод, как и слова Изабеллы, дает понять, что королева не была против рабства. По-видимому, она позволяла торговать «черным золотом» на Антильских островах. Действительно, в перечне товаров, которые командор Овандо, назначенный губернатором Антильских островов, имел право покупать или продавать, можно прочесть: «золото, серебро, жемчуг, рабы, негры, попугаи». Торговля неграми была тогда прерогативой португальцев — именно они поставляли рабов в Кастилию. Колумб оказался единственным, кто всерьез полагал, что средством пополнения государственной казны может стать продажа рабов-индейцев. Конечно, он наткнулся на незамедлительный отказ королевы, но чем был вызван этот запрет — ее человеколюбивыми принципами? В это можно поверить, но нельзя сбрасывать с весов и экономические соображения: привоз в Европу индейцев и продажа их в рабство на рынках, где главенствовали португальцы, которые с давних времен запасались в Африке «эбеновым деревом», не принесли бы Испании большого дохода.

В период с 1478 по 1502 год Изабелла и Фердинанд приняли три взаимодополняющих решения: они добились от папы создания инквизиции, изгнали иудеев и обязали мусульман Кастильской короны перейти в католическую веру. Все эти меры преследовали одну цель: установление единства веры. Так закончился длительный период, который принято идеализировать, — период, когда на территории Испании якобы в добром согласии жили приверженцы трех религий Священного Писания. Это красивый, но ложный постулат. Не стоит путать толерантность со свободой мысли и совести. Отношения между мусульманами, христианами и иудеями, установившиеся на Иберийском полуострове в период с VIII по XV век, были и оставались напряженными. Главенствующие религии (ислам, а затем христианство) терпели, если угодно, присутствие «иноверцев», но глагол «терпеть» в данном случае заключал в себе пренебрежительный оттенок. Терпеть существование другой религии значило мириться с соседством тех, кого осуждали, но не могли изгнать в силу различных причин: либо на это не хватало средств, либо с такими соседями мирились как с неизбежным злом.

Отвоевание Гранады возымело необычайный резонанс во всем христианском мире, где его восприняли как реванш за взятие Константинополя, произошедшее на сорок лет раньше, в 1453 году. Свидетели, присутствовавшие при событии, сообщили обо всем увиденном. Один итальянец, уверявший, что ему было поручено привести к Изабелле и Фердинанду пленных христиан из Альгамбры, сообщил об этом римскому кардиналу; один француз, который также уверял, что присутствовал при сдаче Гранады, составил детальное повествование о случившемся, напечатанный в Париже под заглавием «Знаменательнейшее, достопамятное и победоносное взятие города Гранады». В Париже и Лондоне пели «Тебя, Бога, хвалим» и прославляли случившееся. Но самыми пышными празднования были в Италии. В Неаполе, во дворце Кастель Капуано, Саннадзаро поставил две пьесы: «Взятие Гранады» и «Триумф славы». В Рим посланец принес известие 2 февраля. Тотчас во всех церквах зазвонили колокола, город осветился праздничными огнями; устроили благодарственные процессии к храму Св. Петра и Св. Иакова. Папа Иннокентий VIII отслужил торжественную мессу и благословил верующих. Празднования продолжались до конца апреля: турниры, поединки, публичные чтения, концерты, пиры и даровая еда и питье.