Немного солнца в холодной воде

– Я никогда не жалел о том, что отдавал добровольно, – спокойно ответил Гарнье. – Дорого обходится лишь то, что крадешь, - запомните это, мой милый....

– Я знала, сказала она. – Знала, что у нас с тобой так будет. Знала, лишь только увидела тебя. Странно...
– Лучше, чем странно, – сказал он. – Пойдём выпьем «порто-флип».
– Как мы спустимся к ним? Без всяких объяснений?
– Это единственный способ, – сказал Жиль. – Никогда не нужно ничего объяснять. Одевайся.

— Неужели ты в состоянии смотреть это!

Элоиза не выразила ни малейшего удивления – только повернула к нему кроткое, смиренное лицо.

— Я думала, так лучше: ты тогда можешь не говорить со мной.

От изумления он опешил, не зная, что отвечать. И в то же время слова ее прозвучали так униженно, что он ощутил хорошо знакомый ему глухой ужас: кто-то страдает из-за него. И он понял, что его разгадали.

– Все, что исходит от хорошенькой женщины, не может меня рассердить, – сказал Фермон с улыбочкой.

– Все мужчины – эгоисты, – сухо заметил Жиль.

Когда чувствуешь себя умным, предателем себя не чувствуешь.

– Скажите, а вы боитесь грозы? – Она рассмеялась:
– Грозы? Да вы шутите! Налогов – вот чего мы боимся.

Все считают, что на каждый случай в жизни есть свое правило. Если человек слишком громко смеется, его бьют по щекам, если он слишком горько плачет, ему дают снотворное или посылают на Багамские острова».

Он псих, вся жизнь психованная.

жизнь покидала его, словно кровь, вытекающая из тайной раны. Время уже не шло, а исчезало куда-то